Хозяйка Айфорд-мэнор

Она открыла глаза и увидела руку мужу в стальной хватке Шермана.

— Как вы смеете оскорблять женщину, вашу супругу? — спросил он холодным, пугающим голосом. — Чем она заслужила такое неуважение?

— Тем, — прошипел Айфорд, пытаясь выдернуть руку, — что раздвинула ноги перед грязным ублюдком, то бишь перед тобой.

Коллум кинул взгляд на Аделию, быстрый, полный вопроса, и та, осознав, что две ее лжи сплелись воедино, раздавленная и совершенно растерянная, не посмела на него отозваться. Глядела под ноги и просто молчала…

— Могу вас уверить, ничего подобного не было, — произнес Шерман, выпуская руку своего собеседника. — И вам прекрасно об этом известно.

— Мне?! — взвизгнул Айфорд. — Мне должно быть об этом известно?! Да весь Ланкашир судачит о том, кто папаша ублюдка в ее животе. — Он ткнул в Аделию пальцем.

— Но вам ли не знать, от кого она понесла… — осторожно вставил мужчина, начиная неожиданно понимать, что Айфорд может в самом деле не знать, что случилось той ночью за закрытой наглухо дверью.

Аделия могла ему не сказать…

Но почему она так поступила?

И даже тогда супруг мог бы понять, что невеста нетронута… Если только…

Он снова поглядел на Аделию, и очередная догадка мелькнула в его голове.

Если только она уже не была кем-то испорчена…

А Айфорд, словно нарочно прочитав его мысли, выплюнул с ожесточением:

— Уж точно не от меня: я ни разу не касался этой блудницы. И все-таки в ее чреве дитя… Твое, дитя, Коллум Шерман. Ты осквернил ее, а теперь еще смеешь указывать мне, как обходиться с женой. Убирайся отсюда! И не смей возвращаться.

Коллум, однако, не двинулся с места, и Аделия понимала причину: он знал, что не трогал ее — он знал, что она понесла от кого-то со стороны. Оказалась настолько порочной, что…

От мысли, насколько он ей разочарован, насколько презирает ее, у Аделии поплыло пред глазами. Волна тошноты поднялась к самому горлу и кислотой ожгла горло.

— Что, тебе нечего нам сказать? — насмешничая, вопросил ее муж. — Так и будешь молчать, словно кроткая лань? Помнится, получасом назад ты не была такой тихой.

— Я… я не виновата ни в чем, — с трудом выдавила она.

И знала, что виновата, но хотя бы не в том, в чем обвинял ее муж: Коллум Шерман и пальцем ее не касался.

Но, наверное, лучше б коснулся…

Лучше бы сделал с ней то, в чем так уверен супруг.

Тогда бы она могла продолжать ненавидеть его… и не чувствовать горечи от самой мысли о том, насколько разочаровала его.

— Доброго дня, госпожа Айфорд, — услышала она голос Шермана и осмелилась поднять взгляд. Он вспрыгнул в седло, на нее даже не глядя, и Айфорд, прожигая ненавистного гостя глазами, развернулся на каблуках и стремительно направился в дом.

Она осталась одна, разрываясь между мужчинами: мужем и… Кем был этот другой, она и сама толком не понимала. Не врагом больше, но и не другом…

Как бы там ни было, девушка подхватила подол длинного платья и побежала за всадником, направляющимся к мосту.

29 глава

Аделия окликнула его от ворот, боялась, что Коллум ускачет, так и не выслушав ее слов.

— Коллум, постойте! — Имя вырвалось само по себе, скользнуло по языку так же легко, как привычные с детства слова.

Он был уже у моста, но услышал: поворотил черную Арабеллу и поглядел на нее. Аделия, словно кающаяся грешница перед Христом, пересекла разделявшее их пространство и замерла, опустив низко голову, так, что видела только копыта лошади.

— Простите меня, — сказала она. — Простите, что я не сказала вам правды…

— Не мне одному, как я теперь понимаю, — прозвучало над ней. Без осуждения, грустным, как показалось девушке, голосом. — Кто отец? — поинтересовался мужчина.

Аделия сжалась — вопрос был вполне ожидаемым — похолодела.

— Я не могу вам сказать, — отозвалась она. — Я лишь хотела, чтобы вы не винили меня. Чтобы не думали слишком плохо… — Залепетала она неподатливым языком. — Я… я не могла ему рассказать, и теперь Айфорд вас ненавидит.

Коллум сказал:

— Поверьте, отношение вашего мужа ко мне волнует меня в последнюю очередь.

Они помолчали томительные секунды, такие долгие, словно вмещавшие вечность, и Аделия, пересиливая себя, прошептала:

— Я не хотела, чтобы мы простились вот так… Мне хотелось бы объяснить, прежде чем вы покинете мэнор и никогда не вернетесь. Но теперь понимаю, что не могу… Мне нечем себя оправдать: я кругом виновата.

Коллум, как ей показалось, невесело улыбнулся.

— Странно слышать от вас такие слова, Аделия Айфорд: мне казалось, я вам неприятен, и вы были бы рады избавиться от меня.

— Так и было, — призналась Аделия. — Каждый раз, видя вас, я вспоминаю день свадьбы, а значит, свое унижение, испытанное по вине вашего отца. Вспоминаю ваше лицо, когда вы вошли тогда в спальню…

— Мое лицо? — удивился мужчина.

И Аделия, впервые вскинув глаза, поглядела на всадника вверх.

— Вы презирали меня и едва ли могли это скрыть. Мне никогда не забыть, как вы скривились, когда я умоляла вас… — она замолчала не в силах продолжить.