Хозяйка Четырех Стихий

– Да ладно, не вини себя. Мне почему-то так и казалось, что этим кончится, – усмехаясь, ответил Иван.

– Но ведь мамы больше нет, – сказал Митя растерянно. – Кто же науськивает людей?

– Да, Анастасия погибла. Но купцы, которым она обещала ввести протекционные пошлины на эльфийские товары, живы, – сквозь зубы ответил ему брат. – И цеха мандречен не стали работать лучше – мандреченские товары по-прежнему дороже и хуже по качеству, чем продукция эльфов. А на чистоту расы всем здесь глубоко наплевать ...

– Рабин – вольный город! – закричали уже несколько голосов. – Гнать князя взашей, он нас сидхам запродал!

– И шештра твоя, князь, с шидхом путаетша! – выкрикнул кто-то.

– Вот моя сестра, – зычно ответил князь, подняв руку в ораторском жесте.

Толпа зашевелилась. Люди оборачивались. Тихий смех, прошелестевший над поляной, стал свидетельством того, что рабинцы увидели девушек и их друга, не рассчитавшего свои силы в борьбе с зеленым змеем. Провокацию удалось отбить. Но крикун не сдавался.

– И мать швоя была эльшка! Это вше знают!

Иван вгляделся. По окладистой бороде и лицу, избитому оспой, князь узнал крикуна. Это оказался бывший шахтер Толян, известный всему Рабину пьяница и дебошир.

– А твоя мать, Анатолий, была портовая шлюха, – ответил князь. – И это тоже все знают...

На этот раз в толпе отчетливо засмеялись. Однако Чистильщики не дали народному гневу свернуть мимо приготовленного для него русла.

– Ты не люб нам, князь! – снова закричали в разных концах поляны слаженным хором. – Другого хотим!

– Соберитесь на общее собрание, как положено, – хладнокровно сказал Иван. – Завтра, на трезвую голову. И если вы примете такое решение – я покину Рабин еще до заката.

Митя испуганно посмотрел на брата.

– По обычаю, – тихо сказал Владислав на ухо княжичу, – общие собрания жителей города должны проходить на центральной площади, по сигналу особого колокола. Но дракон приказал разбить его, а новый с тех пор не отливали...

– Да и площадь еще даже не начинали приводить в порядок, – так же тихо заметил Лакгаэр, стоявший с другой стороны от Мити. – Так что твой брат ничем не рискует. Смотри и учись, княжич, каким должен быть настоящий правитель...

Чистильщики, однако, тоже поняли смысл маневра князя.

– Мы все здесь! – не сдавались в толпе. – Ты нам не люб! Из-за тебя сидхи наших баб воруют!

– Неизвестно, кто украл ведьму, – раскатисто, на всю поляну, продолжал князь. – Никто не видел, ушла она с сидхом или с человеком...

– Осторожно, Иван, – начал Лакгаэр.

– Я видела, – раздался вдруг спокойный голос.

Толпа расступилась, и Митя увидел ту самую эльфку в черном платье, что вышла из рощи одновременно с Еленой.

– Мы танцевали с Кариной в хороводе, и я видела, кто ее увел, – громким, хорошо поставленным голосом продолжала эльфка.

– Кто это такая? – тихо спросил Иван у Лакгаэра.

– Это Ваниэль, – отвечал глава Нолдокора.

Митя увидел, что глаза волхва на миг расширились, как бы от ужаса или сильного удивления, но Дренадан тут же справился с собой.

– О Ильмо, ее нельзя пускать сюда, нельзя... – продолжал старый эльф.

– А мне кажется, что эту женщину стоит выслушать, – сказал Дренадан.

– Вы не понимаете, – в отчаянии воскликнул Лакгаэр. – Она знает или догадалась, кто украл Карину, и она сейчас это скажет! И погубит всех нас!

Князь пристально посмотрел в глаза старому эльфу. Иван знал, что Лакгаэр может понять его мысль, если образ будет ярким и отчетливым. Князь представил себе Карину. Вот она, стоит чуть в стороне от входа в операционную. Ведьма небрежным жестом подносит ко рту сладкого петушка и неторопливо, старательно облизывает. А пациент, которого только что вывезла из операционной женщина в халатике, наброшенном поверх формы боевых ведьм, бледный как покойник, вдруг краснеет, краснеет бурно, как юнец, которого поймали за разглядыванием непристойных картинок...

– Да, – сказал глава Нолдокора.

– Пусть расскажет! Правосудие! – гудела толпа. – Его заслуживают даже сидхи! Выслушаем!

– Но я тоже видел, кто увел Карину, – пробормотал Митя.

– Не может ходить, значит? – спросил Иван.

Лакгаэр только руками развел.

– Да, и он хромал так сильно... – сказал княжич.

– Помолчи, пожалуйста, – сказал брат.

Митя озадаченно уставился на Ивана, а тот уже обратился к людям:

– Но здесь нет волхвов Прона, а самосуда я не допущу! Даже над сидхами!

– Пусть рассудит Дренадан! – перебили его.

– Но Дренадан – слуга Ящера, а не Прона! – крикнул Иван.

Дренадан чему-то улыбнулся краем рта.

– Если он провел праздник Купайлы, почему бы ему не судить! – возразили снизу. – Пропустите эльфку, пусть говорит!

Отдельные крики: «Нельзя верить сидхам!» потонули в общем шуме. Впрочем, Чистильщики быстро сообразили, какую пользу они могут извлечь из такого поворота дела.

– Закон о чистоте расы! – завыли они. – Казнь на месте! Очищение! Все, кто допустил осквернение нашей крови, должны быть наказаны!

– Но это же пародия на правосудие, – пробормотал Иван.

– Но они именно этого и хотят, – сказал Дренадан мягко. – Так дай же им это, князь...

– Похоже, придется, – сказал Иван сквозь зубы.