Хозяйка Четырех Стихий

Двое детей – эльф и юный мандречен, Финголфин и Михей, как следовало из почти синхронного вопля их матерей, – оказались в самом центре мертвой зоны между Чистильщиками и свитой князя. Мандречен с окровавленной бородой тоже заметил мальчиков, совершенно по-звериному зарычал и кинулся к ним. Мужчина в серой рубахе метнулся наперерез рябому, спасая своего сына. Дети бросились в разные стороны. Дарина заметила, что они поменялись игрушками – теперь затертая красная ладья была в руках Михея, а Финголфин прижимал к груди солдатика. Бородач преследовал Финголфина, и было ясно, что ребенок не успеет скрыться за магическим щитом, которым закрывал эльфов Дренадан. Кроме волхва, магов на поляне не осталось, а он не смог бы одновременно отводить глаза Чистильщикам и защитить Финголфина. Урсула закричала снова, и Кулумит схватил жену, не давая ей вырваться за щит. Рябой мандречен догнал маленького эльфа, схватил его за плечо.

– Попалшя! – с наслаждением прорычал мужчина.

Финголфин вскинул руку. У Дарины дрогнуло сердце, когда она увидела растопыренные в магическом жесте детские пальчики. Этот знак был сложным, но маленький эльф сложил его правильно. Однако метнуть заклинание мальчик не успел. Мужчина перехватил детскую ручку и перекрутил ее так, что даже ведьма со своего места услышала хруст кости. Брызнула кровь. Финголфин закричал, а следом за ним закричала и мандреченка на поляне.

– Ах какая сволочь! – выдохнула княжна.

– Бородач твой, – сказал Марфор Дарине. – Я постараюсь прикрыть тебя от той чудовищной девахи.

На лице Марфора застыло жесткое, отчужденное выражение, лишившее эльфа всей его красоты. Дарина отвела глаза. С этим эльфом ведьма никогда бы не присела рядом, не говоря уж о «прилегла».

– Смерть отвратительна, – тихо сказал однорукий столяр. – Не может быть красив и тот, кто приводит ее в этот мир.

Дарина опомнилась. Ульрик, очевидно, испугался, что она передумала и не поможет эльфам. Все-таки держать экран невидимости – это одно, а напасть на соплеменника – это совсем другое. Но если бы Дарина сейчас отказалась помочь Марфору, этот сумасшедший мандречен наверняка прикончил бы маленького эльфа.

– Так я, по-твоему, страшная уродка? – усмехаясь, спросила боевая ведьма.

Ульрик прикусил язык.

– Забудь о том, что он сказал, – быстро произнесла Елена. – Помоги им, прошу...

Ведьма кивнула, чтобы успокоить княжну, и сказала Марфору:

– Ударим вместе на счет «раз».

Эльф поднял руки. Дарина привычным жестом размяла пальцы. Глядя на синие искры, проскочившие между ладоней Марфора, ведьма вдруг вспомнила слова эльфа:

«И твое боевое прошлое, и мое, не менее боевое, сейчас не имеет значения...».

Но оно имело значение.

Всегда.

– ТРИ! – выкрикнула она.

* * *

Теплая пустота выплюнула Ингвара. По ушам резанул пронзительный вой. Перед глазами воина мелькнули деревья, две девушки и алая полоса крови на вытоптанной траве. Дружинник ударился ногами о землю, упал на одно колено. Ингвар покосился на девушек – это они кричали. Вокруг них в беспорядке метались несколько подростков. Между подростками и Ингваром парень в серой рубахе бил морду бородатому здоровяку. Баба в цветастом платке тащила за руку мальчика лет десяти к оливковой роще так энергично, что только пятки мелькали. Воин снова посмотрел на раненых девушек. Теперь он заметил, что у них совершенно одинаковые лица и платья – черные, с фиолетовой руной «V» на подолах. А может, это была какая-то другая руна, но сейчас этого было уже не разобрать – по подолам были разметаны желто-красные внутренности. Ингвар видел, что спасти девушек нельзя. «Кто бы их прикончил, – подумал воин. – Чтобы не мучались... Придется, видно, самому». Он протянул руку к поясу, чтобы снять кистень. Резко запахло озоном, горячая струя воздуха полоснула Ингвара по лицу. Воин застыл, как статуя, и зажмурился. Нестерпимо горячая сфера со свистом промчалась мимо него. Волосы на голове Ингвара затрещали. Раздался глухой удар. Когда Ингвар открыл глаза, девушек уже не было. Над воронкой поднимался черный дым и пахло горелым мясом. Глава дружинников князя ощупал свое лицо и обнаружил полное отсутствие бровей, ресниц и, самое обидное, – усов, которые растил последние полгода.

– Вот дерьмо, – пробормотал Ингвар на неречи.

– Дерьмо у тебя в башке, – хрипло ответили ему с неба, тоже на неречи. – А это – огненный шар!

Ингвар узнал голос Ундины и расхохотался. С этой ведьмой Ингвар протанцевал всю вчерашнюю ночь напролет. Утром, когда князь объявил о своей помолвке с целительницей крыла «Змей», Ингвар и Ундина заявили, что исполнят старинную боремскую песню, очень подходящую к случаю. Выступление дуэта было принято очень благосклонно всеми, кроме самой невесты. Светлана единственная владела неречью и сразу поняла, что Ингвар и Ундина поют действительно очень старинную и очень неприличную песню о сватовстве школяра.

– Еще один такой шар, – закричал воин, запрокинув голову, – и я останусь без своих шариков!

– Невелика беда, железные пришьешь! – отвечала ведьма.