Хозяйка Четырех Стихий

Он посмотрел вниз. У стены дома толстым слоем лежал морской мусор – водоросли, плавник и ракушки. Ульрик слышал, как бьются выброшенные на сушу рыбы. Марфор вскрикнул, кровь ударила из носа толстой струей.

– Цепь... – прохрипел он. – Цепь рушится...

Ульрик понял, что кто-то из магов погиб. А возможно, и не один. Кровь теперь текла и из ушей Марфора. Он пытался удержать поток Чи. Столб воды двигался к середине залива, но гораздо медленнее, чем до этого, и уже начал шататься.

– Прекрати! – закричал перепуганный Ульрик. – И себя погубишь!

Водяная колонна качнулась, вильнула из стороны в сторону и с грохотом обрушилась на Круку. Ульрика вместе с Марфором даже подбросило на крыше.

И тут стало очень тихо.

Ульрик обтер лицо товарища, радуясь тому, что кровотечение остановилось. Марфор сел. Тело болело так, словно его долго били ногами. Взглянув в сторону острова, эльф увидел голую скальную верхушку – вода сорвала с Круки лес и землю, на которой росли деревья.

– Не так уж плохо, – сказал Марфор и сплюнул.

– Да уж, – сказал Ульрик. – Могло быть и хуже.

Но если Марфор жалел о том, что не удалось вывести водяной столб из залива, то столяр имел в виду состояние товарища.

– Ты сможешь спуститься?

– Да, – сказал Марфор.

– Давай перед уходом заглянем в дом, – отведя глаза, сказал Ульрик.

Пьяный палач скорее всего захлебнулся, но эльф хотел удостовериться в его смерти. Марфор и Ульрик слезли с крыши и вошли в дом. Марфор завесил в воздухе светящийся шар и увидел, что дом забит вонючей слизью и ошметками, а рабинский палач цел и невредим. Мандречена забросило волной на лавку, где он сейчас и храпел. На лице мужчины было все то же пьяное блаженство.

– Ты посмотри на это чудо! – изумился Ульрик. – Я слышал, что боги мандречен защищают и спасают пьяных, и теперь я в это верю!

Марфор покачал головой.

– Да уж, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Марфор поднял ладони, соединяя пальцы в сложном жесте, и пристально посмотрел на мандречена. Ульрик увидел, как крупные капли крови начали сочиться через шрам на лице друга.

– Не надо, Марфор, – сказал однорукий столяр. – Оставь его.

– Разве ты не этого хотел? – процедил эльф.

Его ладони окутало синее свечение. Ульрик схватил друга за запястье, не давая бросить заклинание.

– Не будем спорить с волей богов, пусть даже мандреченских! – воскликнул Ульрик. – Да что с тобой? Ты ведь сам всегда говорил, что эта война закончена!

– Ты путаешь понятия войны и индивидуального террора. Этот мандречен, этот палач – болт, на котором крепится нож этой огромной мясорубки, государственной машины мандречен! – рявкнул Марфор, пытаясь освободиться. – И я хочу сломать этот болт, остановить эту проклятую мясорубку!

– И что тебе дал твой индивидуальный террор? – завопил однорукий столяр, не выпуская руки Марфора. – Что теперь маленькие дети плачут при виде тебя? Да и зеленоглазая красотулечка, напевшая тебе про этот индивидуальный террор – где она? Воплощает свои идеи в жизнь, борется с мандреченскими оккупантами за родной лес? Нет! Как только выяснилось, что шрамы не так уж и украшают мужчину, она тебя бросила и весьма недурно устроилась между пылким любовником и мужем. Насчет Аласситрона не скажу, не знаю, но у Шенвэля далеко не такие умелые руки, как у тебя[5]. Зато лицо целое!

Марфор окаменел. Ульрик сам понял, что хватил через край, но было уже поздно. Столяр увидел, что Марфор замахивается свободной рукой. Эльфы, сцепившись, упали в грязь. Несколько минут они катались по полу, отчаянно мутузя друг друга. Магический шар приплясывал в воздухе над ними, и по стенам дома метались чудовищные тени.

Ульрик услышал громкий харкающий звук. Извернувшись, он увидел, что тело мандречена изогнулось в рвотном спазме. Непереваренные куски вылетели изо рта в фонтане блевотины.

– Да что же ты делаешь! – завопил столяр и ударил Марфора в ухо. – Нас обоих четвертуют, идиот!

– Я здесь ни при чем, – сказал Марфор хрипло. – Он пьян, вот и блюет.

– Он же захлебнется! – сообразил Ульрик.

Однорукий столяр вскочил. Марфор не удерживал его. Силы вдруг оставили эльфа. Он растянулся на полу, чувствуя, что по его лицу, как и по лицу пьяницы-палача, расползается что-то теплое и густое. Эльф облизнулся – это оказалась кровь. Марфор вытер лицо рукавом, но особой пользы это не принесло. Шрам вскрылся целиком, старую рану надо было зашивать снова.

Ульрик не успел спасти мандречена. Мужчина издал утробный звук, похожий на те, что слышны на болоте, когда из прогнившей трясины вырывается газ, и затих. Эльф все-таки перевернул его на бок, постучал по спине, проверил пульс, а потом с досадой махнул рукой и отошел.

– Тебе срочно надо в госпиталь, а то ты истечешь кровью, – сказал Ульрик, увидев залитое кровью лицо друга. – Пойдем, я знаю, как туда добраться.

Он протянул Марфору руку. Тот оттолкнул ее, попытался подняться сам, поскользнулся в жиже и упал. Ульрик вздохнул.

– Давай забудем то, что я сказал про Ваниэль, – сказал он. – Это не мое дело...