Хозяйка Дома Риверсов

Я подошла к алтарю, и только священник начал задавать мне традиционные вопросы, ненавязчиво напоминающие о брачных клятвах, как взошло солнце, его лучи проникли в часовню сквозь округлое окошко-витраж над алтарем. Это было так чудесно, что на мгновение я даже забыла, что следует отвечать. На каменном полу у наших ног волшебной вуалью легли разноцветные блики, и мысли мои словно потонули в каком-то блаженном тумане; я думала о том, что вот здесь и сейчас я венчаюсь с человеком, которого очень люблю, и снова буду стоять здесь, когда моя дочь тоже решит выйти замуж за того, кого сама выберет, и у нее под ногами разольется такая же радуга, а впереди у нее будет королевская корона. Это внезапное видение заставило меня примолкнуть, и Ричард, взглянув на меня и решив, что я колеблюсь, быстро сказал:

– Если у тебя есть хоть какие-то сомнения, даже мимолетные, давай не будем заключать этот брак. Я что-нибудь придумаю. Но тебе ничто не будет грозить, любовь моя.

Я улыбнулась ему, и слезы выступили у меня на глазах, так что Ричард тоже словно был окутан радужной вуалью.

– Никаких сомнений у меня нет! – твердо заявила я и повернулась к священнику. – Продолжайте, святой отец.

Старенький священник помог нам правильно произнести брачные клятвы и объявил нас мужем и женой. Отец Ричарда расцеловал меня и крепко обнял сына. Затем Ричард расплатился с троими клириками, которых нанял в качестве свидетелей, и напомнил им, что в случае необходимости они непременно должны будут вспомнить день и час этого бракосочетания и то, что оно было заключено по всем правилам – служителем Божьим и перед алтарем, а он, жених, в присутствии всех надел невесте, то есть мне, на палец фамильное кольцо и подарил кошелек с золотом в доказательство того, что отныне я являюсь его супругой и он доверяет мне свою честь и свое богатство.

– Ну, и что теперь вы намерены делать? – поинтересовался мой свекор, когда мы вышли из часовни на солнечный свет. Вид у него был невеселый.

– Вернемся ко двору, – отозвался Ричард, – и воспользуемся первой же благоприятной возможностью, чтобы обо всем сообщить королю.

– Надеюсь, он простит вас, – вздохнул его отец. – Он молод и легко всем все прощает. А вот от его советников вполне можно ждать всяких пакостей. Смотри, сынок, они еще назовут тебя шутом и шарлатаном. Обвинят, что ты замахнулся на брак с такой высокорожденной дамой, до которой тебе не дотянуться.

Ричард пожал плечами:

– Они могут болтать все, что им будет угодно, пока это не затронет ни ее репутацию, ни ее состояние.

Его отец только головой покачал, словно не был уверен ни в том, ни в другом, затем помог мне сесть на лошадь и слегка охрипшим от волнения голосом произнес:

– Ладно, пошли за мной, если я буду вам нужен. – Он повернулся ко мне: – А вы, ваша милость, можете располагать мною, как пожелаете, ведь ваша честь находится также и под моей защитой.

– Вы можете называть меня Жакетта, – предложила я.

Он помолчал и заметил:

– Я служил камергером у вашего покойного супруга. По-моему, было бы неправильно, если бы я стал называть вас просто по имени.

– Вы были его камергером, а я была его герцогиней, но теперь, спаси, Господи, его душу, он покинул нас, этот мир стал иным, и я отныне ваша невестка, – заявила я. – И сперва они будут говорить, что зря Ричард пытается так высоко подпрыгнуть, а потом обнаружат, что мы вместе с ним поднялись на недосягаемую высоту…

– И насколько высоко вы намерены подняться? – сухо осведомился мой свекор, прервав меня. – Чем выше поднимешься, тем больнее падать.

– Пока не знаю, как высоко мы поднимемся, – упрямо сказала я, – но падения я совершенно не опасаюсь.

Он внимательно на меня посмотрел.

– А вам очень хочется высоко подняться?

– Все мы находимся на колесе Фортуны, – ответила я. – Не сомневаюсь, мы с Ричардом поднимемся достаточно высоко. Мы, конечно, можем и упасть. Но я этого совсем не боюсь.

Вестминстерский дворец, Лондон, осень 1436 года