Хозяйка дома у озера

Словно во сне он взял ее ладонь в свои, поднес к губам и поцеловал. Девушка тихо охнула.

— Так это правда? Ты человек?

— И это все, что тебя волнует?

— Ага, а еще мировой голод и глобальное потепление.

— Это новые казни египетские за грехи наши тяжкие?

— Именно на них. — Мужчина повернулся к столу и сделал приглашающий жест. — Давай обсудим преступления и наказания за ужином. Не зря же я старался…

Настя обернулась и посмотрела на стол. Он ощутил поворот ее головы, физически, почувствовал, как волосы скользнули по его запястью.

— О, — только и смогла произнести она.

— Я ждал немного иной реакции, но да, ладно.

— Ты готовил мне ужин, а я тебе отраву, — горько констатировала Настя.

— Ну, разве мы не идеальная пара?

— Не смешно. Ты не слышал, я хотела тебя отравить?

— Все я слышал. Но считаю, что главное в жизни не намерения, а поступки. Чашку ты выкинула. Считай, я оценил твой поступок. Оцени и ты мой.

— Хорошо, — со всей серьезностью, словно он задал ей урок, сказала девушка, продолжая разглядывать накрытый стол: салфетки, вилки, тарелки, бокалы и еда, которую он купил в ресторане, все еще остывала в фирменных лотках. — Ты… вы…

— Давай уже раз и навсегда решим, что «ты». Хорошо? — Он снова поднес ее ладонь к лицу и поцеловал запястье. Не показалось, под тонкой кожей действительно бился пульс. — Ты и я. Мы. — Он не сдержал улыбки и словно не веря, произнес: — Ты живая.

Вместо ответа девушка посмотрела на него так, словно он нес какую-то несусветную чушь, да еще и уверял в ее важности. Она даже попыталась вырвать свою руку из его, но он не дал ей этого сделать.

— Матвей Васильевич… Матвей. — Голос девушки стал беспомощным. И ему по необъяснимой причине это понравилось. Может, он извращенец? — Хорошо, пусть будет по-твоему. Я живая. Можно теперь перейти к более важным вопросам?

— Что может быть важнее, чем возможность прикасаться? — Он снова коснулся губами ее руки, и она замерла, как замирает пойманная в ладони бабочка.

— Твоя жизнь, — тихо ответила Настя.

И в этот момент он понял, что окончательно и бесповоротно влюбился в стоящую напротив девушку. В девушку, которой не существует. В девушку, что на досуге раздумывает, как бы половчее его отравить. Наверное, интуитивно он знал это всегда, но отмахивался от этого знания, как от чего-то совершенно несерьезного, даже невозможного. И вот сейчас понял, что больше не хочет отмахиваться. И это было похоже на удар под дых, от которого сбивается дыхание, от которого тебе хочется не плакать, а смеяться. Обычное среднестатистическое любовное сумасшествие.

— Ты такая красивая, — сказал он с улыбкой.

— А ты такой невозможный. — От избытка чувств Настя топнула ногой и все-таки вытащила руку из его ладоней. Именно вытащила. А ведь наверняка, будучи призраком, просто бы растаяла в воздухе, став неосязаемой и даже не задумалась об этом. Есть вещи, которые делаются рефлекторно, без осознания. Это, как дурная привычка, когда человек щелкает пальцами и не замечает этого, как рефлекс, вроде кошачьего, благодаря которому зверь всегда приземляется на лапы. Не будь она человеком наверняка ушла бы от его прикосновения, как уходила всегда.

— Твоей жизни угрожают, а ты собираешься ужинать при свечах? — спросила она, с удивлением наблюдая, как он взял спички и стал зажигать самые обыкновенные свечи. — А чем тебя не устраивают светящиеся шарики? — Она посмотрела на потолок.

Эх, тут он с экзотикой явно промахнулся.

— Ничем, считай я просто хотел сделать тебе приятное и создать привычную обстановку. — Матвей стал доставать из упаковок блюда, уже порядком остывшие, и стал расставлять на столе.

— Привычная обстановка — это рушники вместо скатерти, вилки для десерта рядом с суповыми тарелками и бокалами для бренди. Считай, тебе удалось привести меня в изумление.

— Какая строгая оценка. Значит, меняем тарелки и вилки. Бокалы пусть будут, они мне нравятся, тем более, что ты так нервно относишься к чашкам. Кстати, не расскажешь, почему ты решила послушать Прохора Федотыча и все же попотчевать меня ядом? — Матвей поставил на стол блюдо с овощами, из которых он уверенно мог опознать только картошку. — Могла бы и меня сперва спросить, может, я предпочитаю обезглавливание фамильным мечом…

— Все бы тебе балагурить, Матвей

23. Его день. 02:00 по местному времени (2)

— Все бы тебе балагурить, Матвей, — попеняла она и призналась: — Папенькин управляющий сказал одну вещь, которая никак не выходит из головы. — Настя сморщила носик. — Он сказал, что если ты умрешь, то возможно останешься здесь. Навсегда. Со мной.

— Хм, это самый приятный комплимент, который я слышал. Девушка хочет быть со мной на веки вечные. И не называй меня умалишенным, это уже не новость, по крайней мере, для меня. Но тут одна загвоздка, я пока не готов умирать. Да и потом… — Матвей заменил тарелки на столе. — Я буду не первым, кто отдал концы в этом доме, вспомни хотя бы того, что упал с террасы. Разве он здесь? Ты скрываешь от меня другого мужчину? И где он? По традиции в шкафу?