Хозяйка дома у озера

— Вы не знаете, где она похоронена? — удивился парень. — А вот это упущение нужно срочно исправлять.

— Так вперед, исправляй, — дал «добро» мужчина, прибавил газу, и через сорок минут уже тормозил перед панельной пятиэтажкой в одном из спальных районов города.

— А можно я завтра приеду? — все-таки спросил студент, взявшись за ручку двери.

— Можно.

— Оружие принести? — с энтузиазмом предложил Сергей.

— Какое оружие? — удивился Матвей.

— Ну, осиновые колья настрогаю, соль, нож, а еще у бати ружье есть, я знаю, где лежит.

— Осиновые колья — это что-то из вампирской тематики, так что не трать время. Нож оставь гопникам, соль у меня есть, а ружье… Позволь спросить, ты когда-нибудь стрелял в человека? Или тыкал в него ножом или колом, неважно осиновым или нет?

— Неее… нет, — запинаясь ответил парень.

— Вот и давай не будем начинать. Осины пусть растут, а ружье лежит у бати в сейфе. А то еще друг друга перестреляем, а призраку что мелкая дробь, что крупная — без разницы.

— Нет, вы так и не поняли. Завтра, — он посмотрел на часы в смартфоне, — а оно наступит через три часа. Они, эти призраки, станут людьми. Людьми!!! И убить их можно, как самых обычных людей. Понимаете?

— Нет, я в принципе не понимаю убийств. Вылезай, — скомандовал Матвей, и парень во вздохом послушался.

Уже покидая двор, мужчина вдруг подумал, что разговор об оружии вышел не совсем уж бестолковым

— Людьми? Со всеми вытекающими? — спросил он сам у себя, выезжая на ночной проспект. — Они становятся людьми и их можно не только убить, их можно… — Матвей не договорил, ему почему-то не хотелось, чтобы эти слова, что в любой момент могут обернуться фикцией, прозвучали в тишине машины. Ему хватало мыслей. — Осталось проверить, насколько сами призраки верят в эту легенду об одном дне. — Тихо произнес он и свернул с центральной улицы. Мужчине нужно было заехать еще в одно место перед возвращением в дом у озера.

22. Ее день. 0:00 по местному времени

— Ты все еще на что-то надеешься? — раздался голос за спиной, и Настя обернулась. Бывший папенькин управляющий внимательно смотрел на нее сквозь стекла очков. В глазах ни следа былой ярости, лишь сонное спокойствие, которым он отличался при жизни. — Хотя и знаешь, что это тупик. — Она отвернулась и снова посмотрела на огни отъезжающей машины. — Когда же ты поймешь, они другие? Мы слишком давно мертвы, для того, чтобы живые могли нас понять.

— Я уже согласилась на все. Оставьте мне хотя бы это, — тихо проговорила Настя. — Оставьте мне его.

— Это больно? — спросил он с любопытством. — Больно знать, что тот, кто тебе дорог, обречен и быть бессильным что-либо изменить?

— Замолчите! Вы… вы… Вы дали слово, а теперь идете на попятный, это не по-джентельменски в конце концов.

— Так я и не джентльмен. Я управляющий, где-то счетовод, где-то приказчик. Мы заключили сделку, срок которой истекает через сутки. И смею вам напомнить, воз и ныне там, Анастасия Ивановна.

— Вот именно! У меня есть сутки. Я уже и письмецо в газету состряпала. Чего вам еще надо-ть? Чтобы я отписала государю, что вы не растратчик? Уверена государю будет очень интересно это уразуметь…

— Я хочу, — он рывком приблизился, — чтобы все узнали правду. Чтобы все поняли, каков Прохор Ильин на самом деле! — Последнее слово, он просто прокричал.

— Какой же вы несдержанный. Сразу видно отсутствие воспитания. Нет бы, чего дельного предложили.

— Извольте, Анастасия Ивановна. Вот вам предложенице, сварите кофий, совсем, как тот, что вы мне презентовали. Со специями. И напоите вашего нового друга…

— Но он же… он же…

— Умрет? Да, конечно, как умер я. А потом составит вам компанию, коротая вечность в этом доме. Ну, лепота же? Не нравится. Почему? Тогда так, упокоите парня, впитаете его жизнь и уедете отсюда на юга? Ну, или я впитаю и уеду, вам же все равно прибыток. Хоть так, хоть так, вы в дамках.

— Вы окончательно повредились умом, Прохор Федотыч, если предлагаете мне такое. Это же не спасет Матвея, а совсем наоборот.

— Открою вам секрет, Анастасия Ивановна, его уже ничто не спасет. Он стал вам слишком дорог, за что и поплатится. Отпустить его вы не сможете, и если его не упокою я, упокоите вы, причем из самых лучших побуждений. Его последний день начнется через… три, два, один… — Словно услышав мужчину, настенные часы издали мелодичный звук, отмеряя полночь. — Сейчас, — закончил Прохор Федотыч и коснулся плеча девушки. По- настоящему коснулся. А при жизни он не позволял себе подобных вольностей, даже за уши ее не драл, хотя, судя по всему, очень хотелось. А вот Митьке доставалось, зачастую и за Настю тоже, пока они не выросли.

— Я очень устал проводить вечность на чердаке, — грустно, совсем, как сто лет назад, произнес мужчина, поправил сюртук и вышел из комнаты, а потом из дома, как обычный человек, вырядившийся в пыльный старомодный наряд. Не только Настя в ближайшие сутки не сможет проходить сквозь стены.