Хозяйка Мельцер-хауса

Эрнст фон Клипштайн был другом Пауля. Вчера вечером он зашел к нему на полчаса, они вместе поужинали и выпили по бокалу вина, но рана заставила мужчину снова лечь в постель. Бедняга! Мари присматривала за ним, несколько раз навещала его в лазарете. Как быстро может измениться жизнь человека: все верили, что брак фон Клипштайна был счастливым, но как оказалось, его супруга Адель влюбилась в управляющего поместьем и потребовала развода. Их маленького сына она забрала к себе.

Пауль взглянул на карманные часы и спросил себя, отчего он так суетится, ведь это был его последний день в кругу близких. Просто невозможно наверстать все, что он не успел сделать за последние месяцы, так же как невозможно заранее предусмотреть, что его ожидает в будущем. Завтра он уже покинет родных и снова станет рядовым солдатом, сражающимся за отечество, будет сжигать деревни и убивать беспомощных людей. И если он переживет войну, он никогда не расскажет Мари и детям о том, чем ему приходилось заниматься.

Эрнст фон Клипштайн заметил его, когда выходил из процедурной, и помахал ему рукой. Они сели за один из столиков, расставленных перед дверью на террасу.

– Уже заживает, – с улыбкой сказал фон Клипштайн, но тут же, садясь, поморщился от боли. Пауль кивнул и больше не спрашивал друга о ранении. Он знал, что у него изрядно пробито бедро. Кроме того, он получил осколочные ранения по всему телу. Про себя Пауль удивлялся, почему именно ему пока так сказочно везло. Во время атаки он вывихнул правую руку, дважды ему царапнуло плечо. И больше ничего.

– Ты справишься, Эрнст…

Фон Клипштайн часто хвалил молодого врача: он так старательно выхаживал его, а теперь, к сожалению, сам отправился на передовую. Его звали доктор Мёбиус, да хранит его Господь.

– Я переживал за тебя, Эрнст. – Фон Клипштайн удивленно посмотрел на него, беспокойство товарища было ему неприятно, но Пауль не отказался от своей идеи и продолжил: – Я думаю, что ты останешься на родине. По крайней мере, пока не заживут твои раны, верно?

– Возможно. Если только я не пойду добровольцем на фронт.

Это было похоже на него, ревностного прусака. К счастью, таких, как он, сначала тщательно обследовали: инвалидов на фронт не отправляли.

– Мне тут пришла в голову одна идея, – осторожно сказал Пауль.

Надо было преподнести свое предложение так тонко, чтобы Эрнст не расценил его как милосердную попытку помочь ему встать на ноги. Пауль приводил много аргументов: ситуация на фабрике, нехватка специалистов, особенно для расчетов и ведения бухгалтерского учета, в этом отношении все обстояло очень плохо. И конечно же в производственных цехах не хватало мужского надзирательского персонала.

– К чему ты клонишь, Пауль?

Фон Клипштайн посмотрел на него с улыбкой – вымученной и в то же время ироничной – похоже, друг давно понял, к чему он ведет.

– Я подумал, что ты вряд ли захочешь вернуться в свое поместье. Если, конечно, ты не хочешь получить сатисфакцию…

Последнее замечание явно было лишним, но оно уже сорвалось у Пауля с языка. Эрнст еще больше побледнел, а после заметил, что ничего подобного не замышлял. Ей-богу, они ведь не в девятнадцатом веке.

– Это разумно, Эрнст, поэтому я спрашиваю тебя, не хочешь ли ты какое-то время пожить у нас на вилле в качестве гостя. Ты мог бы, если захочешь, устроиться работать на фабрику или просто развлекать дам долгими зимними вечерами. Места хватит всем.

Пауль улыбнулся ему и добавил, что родители одобрили эту идею, во всяком случае его мать приняла это предложение с радостью.

Эрнст откинулся в кресле. Чтобы теперь наклониться вперед, ему пришлось помогать себе руками, поскольку мышцы пресса не слушались его из-за сильной боли. Некоторое время он молчал, казалось, ему нужно было сначала обдумать это предложение.

– А ты спросил свою жену?

– Ну, конечно. Она рада.

Это было небольшим преувеличением. Когда он впервые поделился своей идеей с Мари, она нахмурилась, однако потом, поняв, насколько Пауль серьезно к этому относится, согласилась.

– Я очень благодарен тебе, Пауль, – протяжно промолвил фон Клипштайн. – Ты настоящий друг, возможно, самый добрый и бескорыстный из всех, кто у меня когда-либо был. Я подумаю над твоим предложением.

Пауль почувствовал облегчение. Он помог раненому встать и довел его до кровати, чтобы тот мог отдохнуть. Направляясь к выходу, он снова посмотрел на часы. Почти полдень. Сейчас они вместе пообедают, потом в последний раз он сходит с отцом на фабрику, посмотрит заказы, разберется с бухгалтерией, пройдется по цехам и, наверное, почувствует себя чужим среди работниц. Он понаблюдает за военнопленными, за тем, как те бросают уголь в печи и таскают тяжеленные ящики. Как бы ему хотелось как можно раньше вернуться домой и часок-другой побыть наедине с Мари. Конечно, дети всегда были с ними, ведь они одна семья. Его дети, которые даже не могли сказать ему «папа»…