Хозяйка Мельцер-хауса

– И это все пожитки госпожи баронессы? – размышляла Мария Йордан. – Ну да, надеюсь, они не притащили с собой каких-нибудь насекомых.

– Но моль-то у них определенно есть. – С отвращением Герти ухватилась за сальную кожаную ручку дорожной сумки.

– А может, и клопы, и вши, – со злостью добавила Мария Йордан, похлопывая по креслу, от которого поднялось целое облако пыли. Вот вам, пожалуйста. Сами по уши в грязи, а ворчат из-за пыли на столе.

На лестнице послышались шаги, скрипнули половицы. Это, должно быть, шел Иоганн, их слуга – он пыхтел и надрывно кашлял, а затем сплюнул.

– Фу, как противно, – прошептала Герти. – Клянусь тебе, Мария, что больше не останусь здесь ни на один день. Еще не хватало, чтобы здесь работал этот ходячий скелет.

– Да, в нем что-то есть от привидения, правда? – произнесла Мария Йордан, подогревая ее страхи. – А где они его разместят? Скорее всего, наверху, под крышей, прямо рядом с нашей комнатой.

– Да ни за что на свете, – прошептала Герти. – Уж лучше я проведу ночь в городском саду под открытым небом.

– И ты правильно сделаешь. Окажется, что он к тому же сомнамбула и бродит ночью по дому.

– Замолчи же, наконец, Мария. Он ведь может нас услышать!

Действительно, на лестнице показалась фигура старого слуги. Похоже, он был совершенно глухим, поскольку одарил их улыбкой, которая обнажила отсутствие одного верхнего переднего зуба. Какими-то до странности скованными движениями он взвалил на себя две коробки и понес свой груз вверх по лестнице.

– Ну, давай уже покончим с этим.

Они нагрузили себя дорожными сумками и коробками, чтобы потом затащить их в квартиру. Пришлось трижды подниматься и спускаться по лестнице, чтобы уберечь багаж фон Хагеманнов от воров.

Если они надеялись, что после этого их оставят в покое, то они ошибались. В квартире теперь хозяйничала баронесса, а ее супруг, который не любил возиться с поклажей, удалился в кабинет. Он сидел в обитом красной тканью кресле, стеганое одеяло покрывало его ноги, он подремывал. Его окружали сдвинутые шкафы, снятые со стен картины, превращенный в кровать диван, перерытые простыни и скатерти молодой фрау фон Хагеманн. Иоганн в точности как заведенный часовой механизм исполнял указания своей госпожи, не произнося при этом ни единого слова. А, может быть, он просто стал немым? Мария Йордан распаковывала коробки со старомодными платьями и пальто, бельем, дырявыми носками, стоптанными туфлями. Да, фон Хагеманны на самом деле были совершенно нищими, и их вообще-то можно было бы пожалеть, но из-за их наглости Мария Йордан не испытывала к ним никакого сочувствия. Ей было жаль только свою молодую хозяйку, которой теперь придется делить квартиру с назойливыми родителями мужа. Можно было предположить, что майор полностью встал на сторону своих дорогих родителей.

– Здесь нужно протереть. Ковер подмести. Занавески завтра постирать. И почему печь не горит?

– Уголь кончился.

– Тогда позаботьтесь о дровах!

Герти пришлось готовить обед, в то время как старик Иоганн с невозмутимым видом разламывал деревянную скамейку на кухне. Он делал это скованными резкими движениями. Возможно, у него был ревматизм, а может быть, за десятилетия службы у фон Хагеманнов он превратился в живого робота.

– Прислуга Элизабет никуда не годится, – услышала Мария Йордан недовольный голос баронессы, доносящийся из гостиной. – Слуг надо хорошенько наказать.

Герти вообще не торопилась с едой, в конце концов, она здесь не повариха. Господам пришлось довольствоваться тем, что принесли с кухни. Разваренный картофель, кусочек сыра и банка соленых огурцов.

Мария Йордан не стала дожидаться, пока супруги фон Хагеманн выскажутся по поводу этой скромной трапезы. Она поднялась в мансарду, которую занимала вместе с Герти, надела пальто и шляпу. Когда она на цыпочках спустилась по лестнице, то услышала, как ругалась баронесса. В ее ругань вклинивался пискливый голосочек Герти, тихий, но настойчивый – она отнюдь не собиралась дрожать от страха перед госпожой.

«Бедная Герти, – подумала Мария Йордан. – Даже если этот Отто женится на ней – что хорошего из этого выйдет?» Но что поделаешь – ей нужно было думать в первую очередь о себе самой.

Ей предстояло пройти до виллы приличный отрезок пути, и она очень сожалела, что из-за нехватки электроэнергии во время войны движение трамвая было ограничено. Она шла мимо храма Святых Ульриха и Афры в направлении Якобервалл, в лицо ей дул сильный ветер вперемежку с мелким дождем, что было совсем некстати. Как глупо! Надо было накинуть дождевик, но возвращаться на квартиру отчаянно не хотелось. Было ли вообще разумно то, что она задумала? Она остановилась, когда ветер чуть не сорвал с ее головы шляпу, и пошла дальше. «Надо действовать осторожно, – подумала она. – Молодой хозяйке, несомненно, будет неловко, если кто-нибудь из персонала или даже членов семьи узнает эту новость, к тому же я в долгу перед ней. Да, она не всегда была добра ко мне, это так. Однако она из семьи Мельцер, и она взяла меня к себе камеристкой».