Хозяйка Мерцающего замка

В старину воин, получив ранение, прижигал его раскалённым мечом, чтобы остановить кровь и предотвратить заражение. Процедура не из самых приятных, но на что только не пойдёшь, чтобы выжить! Смогли они, смогу и я.

А между тем думалось совсем не о том. И снова стихи выплёскивались из меня  рваными косыми строчками, и от жалости к самой себе хотелось плакать.

Мне трусливо моя ОсторожностьШепчет, что доверять невозможно.– Ты же не хочешь, не хочешь боли.Мало тебе было прежней, что ли?Ты же в ночи утирала слёзы.В страшный кошмар обращались грёзы.Губы кусала, скрывая стоны.Ты исписала бумаги тонны.Память о нём в стихах изливала.

Помнишь, потом ты в огонь бросалаЧерновиков своих мятых клочья.И вспоминала каждою ночью:Как всё было? И как всё стало?Разве тебе этой боли мало?И зудит, запрещая верить:– Не входи! Не входи в эти двери!Ты доверишься – он обманет!Он опять твоё сердце ранит.Кто осколки разбитого склеит?Не входи! Не входи в эти двери!Не рискуй, не рискуй напрасно!

Мы другое отыщем счастье.Без изысков и без полёта.Опасайся внезапных взлётов.С высоты очень больно падать.Нам падений новых не надо!Осторожно иди по краю.Он летает, а ты – земная.Мотыльком на огонь несёшься.Упадёшь! Сгоришь! Разобьёшься!Подстели под ноги соломы.Ведь этапы Любви знакомы:

Загораешься и взлетаешь,Обжигаешься и страдаешь.Коль не хочешь новой потери,Постарайся ему не верить.И себе доверять не стоит.Всё пустое, пойми, пустое.Затыкаю руками уши.Не хочу Осторожность слушать! (автор Tamara Kokhas)

В общем, диагноз ясен: «Резать к чертовой матери! Не дожидаясь перитонитов!» (х/ф «Покровские ворота», «Мосфильм», 1982)

Карандашный рисунок, который Кострик гордо именовал фотороботом, мне ни о чём не сказал. Не видела я этого мужика раньше, а если и видела, то не запомнила, уж больно непримечательной была у него внешность. Нос как нос, глаза обычные, волосы чуть длинноваты, как на мой вкус, и никаких тебе родинок, шрамов и прочих заметных признаков…

Смешно, но вместе с пониманием того, что призрак из прошлого пока так и останется призраком, растаяла и моя решимость немедля провести мероприятие под кодовым названием «Калёное железо». Какое уж там мероприятие, когда я устала, как собака! Сабантуй до середины ночи, ранний подъём и то, что почти весь день я была напряжена, как электропровод, дали о себе знать примерно в тот момент, когда я выбралась из душа. У меня ещё хватило сил на то, чтобы высушить волосы и завести будильник, а вот как голова касалась подушки, уже не помню – вырубилась на ходу.

…И сразу же оказалась в пыточном зале посещённого днём музея, прикованная к средневековому позорному столбу так, что ни головой, ни руками не пошевелить… И мне бы испугаться, но нет. Где-то глубоко внутри обжигающе сладко шевельнулось возбуждение, а от терпкого аромата предвкушения закружилась голова.

Движение сбоку не увидела, а скорее почувствовала, и невзирая на то, что рассмотреть стоявшего рядом не было никакой возможности, я точно знала, кто именно там находился.

– Значит, всё забыла? – вкрадчивый шёпот коснулся моих ушей, а на глаза опустилась плотная повязка.

– Какого…

– Ну, ты же не думала, что столь откровенное враньё просто так сойдёт тебе с рук?

Кровь превратилась в густую огненную лаву, и я, облизнув пересохшие от внезапно вспыхнувшей жажды губы, проскрипела:

– Не думала.

– Не думала, – шёпотом повторил Кострик. Не повторил, прокатил по языку, с каким-то извращённым удовольствием впитывая в себя вкус этих двух слов, а затем провёл пальцем по краю моего декольте, слегка проникая под ткань. Провокационно, но… недостаточно.

– Тогда, быть может, просто скажешь мне правду, и мы перейдём к сладкому?

Гулко сглотнув, я стиснула зубы и промычала что-то невразумительное, но, определённо, отрицательное по смыслу.

Партизанка, блин…