Хранитель Бездны

Напротив дивана на приземистой трехногой тумбочке примостился пузатый черно-белый телевизор. На нем, прямо на плетеной салфетке, стояла двурогая антенна и маленькая кокетливая ваза, в которой скучала одинокая ветка лунника.

Все прочее пространство комнаты занимали птичьи клетки. Их было так много, что противоположный от дивана угол был попросту завален почти до потолка. Клетки были совершенно одинаковые и выглядели обыкновенным хламом. Он с трудом мог предположить, что кто-то действительно может помыслить о том, чтобы купить такой самопал.

— Вот, собственно, — развел руками Кольцов и аккуратно поставил тарелку на телевизор. — Как говорится, мой дом — это ваш дом, и я прошу вас отнестись к этому заявлению вполне серьезно.

— Спасибо, Юрий Владимирович.

Кольцов кивнул и направился было к двери, но остановился на полпути.

— Андрей… — как бы нехотя протянул он, — я… словом, на ночь, я запираю двери… здесь порой бывает неспокойно, поэтому, я буду вам весьма благодарен, если вы… не будете выходить на улицу до рассвета.

— Я и не собирался, — обескураженно пробормотал Андрей. Нелепая фраза Кольцова, сама по себе незначительная, рыболовным крючком зацепила некий полусформировавшийся вопрос в его голове и потянула за собой. Он задумчиво потер лоб. Было кое-что… Кое-что, едва ли не более важное, чем все прочее, произошедшее с ним за сегодняшний день. Что-то… не давало ему покоя.

— Юрий Владимирович…

Старик, уже почти скрывшийся за дверью, снова остановился.

— Да, Андрей? Чайку? — в его голосе звучала неподдельная забота.

— Не, спасибо… Я вот спросить хотел…

— Все вопросы завтра, завтра, — засуетился Кольцов, — вам нужно отдыхать, да и мне пора уж…

— Да, я понимаю, но… Как вы узнали, что я… словом, как вы оказались у автовокзала?

— Ах, это! — Кольцов улыбнулся простой располагающей улыбкой. — Тут все просто. Мне не спится порой. Вот и езжу по городу туда-сюда. Вечерами здесь почти нет движения, дороги пусты. Проезжал мимо, услышал шум. Дай, думаю, загляну. Встретил вас. Тут, собственно, и рассказывать нечего. И все, не спорьте даже. У вас глаза слипаются — вы засыпаете на ходу! Спокойной ночи! — он резко повернулся и спешно вышел, притворив за собой дверь.

Андрей медленно разделся, ощущая себя будто бы под водой. Ему действительно необходимо было поспать.

Окинув взглядом комнату, он не сразу нашел выключатель, находившийся на уровне его головы у груды птичьих клеток.

Выключил свет и тотчас же почувствовал, как тьма и усталость, объединив усилия, тянут его вниз. На ощупь он добрался до дивана, плюхнулся под его жалобный скрип и, по достоинству оценив крепость вонзившихся в тело пружин, наконец закрыл глаза.

Он попытался проанализировать все безумства прошедшего дня, но обнаружил, что рациональное мышление ему недоступно. Организм упрямо отключал сознание.

Завтра… Завтра утром… Завтра утром…

Но все же, почему он там оказался? Прямо у пожарного выхода. Почему он?..

Исчезли все звуки. Потом и он исчез, провалившись в бездну сна.

Интерлюдия 1

Сначала была тьма.

Во тьме родились белые всполохи. Свет, яркий свет солнечного дня постепенно наполнил вселенную.

И он увидел сон.

Это был очень странный сон, в котором ему была отведена роль зрителя. Так, будто он в самом центре фильма, поставленного специально для него, однако может лишь наблюдать, не принимая участия в происходящих событиях.

Андрей находился во дворе уютного двухэтажного коттеджа рядом с сверкающей лаком «Ауди». Ну конечно, ведь это его машина. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но не смог. Он не увидел и руки, хотя чувствовал свое тело. Ему была отведена роль невидимки. Как это часто бывает во сне, он принял эту роль безропотно.

Дверь коттеджа открылась, и показался высокий мужчина, одетый в легкие льняные шорты и простую белую футболку. В правой руке он держал тяжелый, судя по виду, чемодан.

Андрей попытался разглядеть черты лица незнакомца, но они были смазаны и постоянно расплывались. Он вынужден был отвернуться, почувствовав приступ головокружения.

Но ведь он видит во сне себя, и память, чертова память, не позволяет ему рассмотреть свои же черты. Он не удивился возможности здраво размышлять, а напротив, обрадовавшись, решил, что ему не помешает досмотреть сон до конца.

Мужчина подошел к машине, открыл багажник и не без труда поместил чемодан внутрь.

Раздался топот, и на веранду выскочил мальчишка лет восьми. Белокурый, с голубыми яркими глазами и румяными щеками, раскрасневшимися от бега. На нем была футболка, изображающая вечно несчастного Друппи, вяло размахивающего плакатом: «I am happy».

— Мы едем в Германию! — закричал он и принялся прыгать, высоко задирая ноги.

— В Финляндию, Юрка, в Финляндию, — ответил мужчина. Его голос показался Андрею незнакомым, но он не обратил на это внимания, пожирая глазами ребенка. У него есть сын! Сын!

— Ну-ка, Юрий Батькович, марш в машину! — весело скомандовал Андрей-без-лица.

— Я думал, ты скажешь: «Ну-ка, Юрий Батькович, приведи-ка сюда свою мать-копушку!» — ответил ребенок. И оба — отец и сын, залились смехом.