Хранитель ядов (СИ)

— Здесь нет эгоизма. — Боясь потерять еще больше драгоценного времени, я с силой сжала подбородок Дакота. От неожиданности он наконец взглянул на меня. — Послушай. Квин очень ее любит. А она оказывает ему определенные знаки внимания, но на признание ничего не отвечает. Если бы она отказала ему, Квин перестал бы терзать свое сердце и смог бы уже приступить к лечению душевных ран. Но она мучает его своим молчанием и непрекращающимся флиртом. Еще чуть-чуть и он просто сойдет с ума…

— О, Святые Первосоздатели, Эксель, неужто ты создала любовное зелье?!

От моих ногтей, впившихся в его кожу, Дакот зашипел.

— Ты же сам уверял меня, что я не ведьма. И тут же обвиняешь меня в создании зелий, мальчик. «Шато» — это, скорее, набор благовоний, способный усиливать уже существующие чувства. Лишь природный эффект и никакой магии!

За живой изгородью послышались приглушенные голоса.

— Начали общаться! — Я, предвкушая грандиозную сцену, повалила опешившего Дакота на траву и, вцепившись в ткань ворота его рубахи, потащила юношу к изгороди. — Вставай на колени! Прямо здесь!

— Что? — У Дакота был такой вид, словно я попросила его сунуть голову в горящее пламя печи. Наверняка он уже тысячу раз пожалел, что отправился со мной.

— Больше дела, меньше слов, сын мясника! — Я, возбужденно дыша, надавила обеими руками на его плечи, вынуждая встать на четвереньки. — Зелень слишком густая. Ничего не видно. Придется подсматривать сверху.

— Сверху? — непонимающе повторил за мной Дакот и повернул ко мне голову.

Скидывая туфли, я стойко удерживала рвущийся наружу смех. Но когда у наблюдавшего за мной через плечо Дакота поползла вниз челюсть от зрелища моего колена, а затем и бедра, появившихся из разреза на боку платья, пока я ставила ногу на его спину, чтобы затем вскарабкаться на него, меня прорвало. Я беззвучно хохотала, так и удерживаясь на одной ноге, а второй бессовестно давя на юношеский позвоночник. А глаза Дакота становились все шире — соизмеримо увеличивающемуся участку моей оголенной кожи. Если не потороплюсь, кое-кто будет осчастливлен зрелищем господского исподнего.

— Ты как будто ноги в первый раз увидел, — хмыкнула я, легонько шлепая Дакота по щеке, а в следующий миг уже ловко взлетая на его спину.

Промычав что-то нечленораздельное, юноша замер, превращаясь в нерушимую опору и предоставляя мне найти баланс в собственном теле. Покачавшись из стороны в сторону пару секунд, я наклонилась к изгороди и ухватилась за края для равновесия — благо сверху колючки не росли. Чтобы увидеть, что творилось за стеной, пришлось привстать на цыпочки.

Провал! Беседка с Квином и его пассией располагалась слишком далеко, чтобы я могла услышать хоть слово. Квин сидел ко мне спиной, а вот лицо девушки я видела вполне отчетливо. Но этого было мало для оценки воздействия «Шато».

— Дакот, — позвала я шепотом и поежилась, узрев его мрачный взгляд. — Ничего не слышно. Поэтому я воспользуюсь Вторжением.

— Постой, Эксель. — Спина под моими ногами затряслась. — Не смей!

Но я уже все для себя решила. Поймав в фокус глаза девушки, я прищурилась, мысленно выплескивая собственное сознание наружу. Доля секунды кромешной тьмы, мелькнувшие карие глаза, надвигавшиеся на меня с немыслимой быстротой, а затем моя сущность зависла в атмосфере чужого сознания.

Мгновенно сориентировавшись, я уменьшила свое присутствие до минимальных пределов, метафизически прячась в роще чужих мысленных владений.

Да, «Вторжение» — мое маленькое эгоистичное умение, дарованное высшими силами. Хотя я предпочитала думать, что это своеобразная компенсация за мою жизнь. В детстве я упала со скалы и ударилась головой, однако смерть не поспешила забрать меня на ту сторону. Похоже, в том возрасте я представляла из себя не слишком уж интересную душу, чтобы марать об меня когтистые лапы. Но спустя время во мне проявилась способность проникать в чужое сознание, и чем слабее был разум, тем легче было занимать малюсенькую частичку чужой территории. Это как посетить театральную постановку, где образы намного ярче и сумасброднее.

Но меня ни в коем случае нельзя приравнивать к ведьме. Я не злоупотребляю «Вторжением». А об умении знают только Эстер и Дакот. Даже мой отец пребывает в неведении о том, что его чудесная наследница способна вторгаться в разумы живых существ.

Как бы ни был человек уродлив душой или телом, его сознание всегда было прекрасно. Красочный бескрайний мир из вспышек эмоций, полупрозрачных цепочек мыслей и рваных остатков полузабытых сновидений. Один огромный радужный сон.

И вот теперь я находилась в сознании девушки, чья беспечная игра заставляла страдать славного юношу. Нэнни — так звали хозяйку сознания, — не могла обнаружить мое присутствие. Для нее я была мимолетной вспышкой, затерявшейся среди тысячи родных для ее сознания мерцаний. Мое вторжение всегда было деликатным. Я — аккуратный гость, сам убирающий за собой весь мусор.