Христианство. Настоящее

Одни толкователи объясняют такую непоследовательность Ноя сложным отношением древних людей к родовой структуре общества, где детям приходится разбираться с греховным наследием отцов, а другие – стремлением библейского автора с самого начала указать на будущую судьбу хананеев, которых на Святой Земле сменили израильтяне. Всё это верно, а кроме того, какой логичности и последовательности можно ждать от Ноя в состоянии тяжелого похмелья?

Зато имя Хама стало нарицательным. Сегодня это слово используют как ругательство в самых разных ситуациях, но что изначально сделал Хам? Он вынес в публичное пространство частный грех своего отца и предложил братьям над ним посмеяться.

Другая история рассказана в начале 1-й Книги царств, ее главный герой – первосвященник Илий. Он был предстоятелем израильского народа, а по сути, его единственным руководителем в ту пору, когда еще не было царей, а харизматичные вожди-судьи появлялись лишь иногда, по особому поводу (собственно, Илий и был на тот момент таким судьей). Сам он был человеком вполне благочестивым, как мы видим по его разговору с Анной, матерью будущего пророка Самуила.

А вот его сыновья и, соответственно, наследники пошли по совсем другому пути, как повествует Библия, «они не знали Господа и долга священников в отношении к народу». Да, они постоянно находились в святилище, перед Скинией, но в основном для того, чтобы отобрать себе лучшие куски мяса на жаркое прежде жертвоприношения, да развратничать с женщинами рядом со святыней.

И вот это уже были совсем не частные грехи, они творились на глазах народа, они оскверняли святое место, и народ рассказывал о них Илию. Илий даже сделал сыновьям выговор, но… не более того. Он не отстранил их от служения, не наказал, даже не попытался проверить, как они станут вести себя после этого выговора. А они, разумеется, принялись за старое.

И тогда в дело вмешался Господь. Устами пророка Он возвестил Илию, что весь его дом ждет суровое наказание: его сыновья умрут в один день еще при его жизни, и молодыми будут умирать их потомки, а главным священником станет кто-то другой, кого изберет Господь.

Смерть обоих сыновей была страшным ударом для любого отца (особенно там, где никто не ждет для себя после смерти ничего хорошего, как в древнем Израиле), но к этому удару добавляется и другой. Должность первосвященника передавалась по наследству, и теперь на все потомство Илия вместе с должностью переходит и проклятие. Да, они останутся на прежнем месте, но сами будут этому не рады…

Затем Господь повторил свое обличение через маленького мальчика Самуила, который воспитывался при святилище. Ответ Илия до странного пассивен: «Он – Господь; что Ему угодно, то да сотворит». Еще было время для покаяния и изменения, Господь не торопился исполнить угрозу, но… он словно одеревенел, этот старец, он живет уже как придется, а не как надо, и, зная о страшном будущем, не пытается его предотвратить. Слова о всесилии Творца – всего лишь оправдание собственной инертности.

А потом началась очередная война с филистимлянами. Сыновья Илия привыкли пользоваться своим служением при святилище как инструментом в поисках богатства и удовольствий, и точно так же они превращают в инструмент, в чудо-оружие, главную святыню израильтян – ковчег Завета. Он приносил им мясо и любовные утехи, теперь должен принести победу над врагами. Ковчег доставляют на поле боя.

Всё заканчивается военной катастрофой: ковчег захвачен, оба сына Илия пали в бою. Сам первосвященник в это время сидит у ворот святилища в ожидании вестей… «Он был стар и тяжел», и «глаза его померкли», сообщает нам повествование, и это не только о его здоровье – он отяжелел и ослеп прежде всего душевно, когда отказался видеть неприятное, отказался что бы то ни было предпринимать ради его исправления. Ему возвестили о сбывшемся пророчестве, о том, что Израиль постиг небывалый позор – утрата главной святыни, – а оба его сына, причастные к этому позору, мертвы. Тогда Илий в потрясении пал замертво.

Дальше всё устроилось самым неожиданным образом: филистимляне вскоре были вынуждены вернуть ковчег, а во главе израильского народа стал пророк Самуил, тот самый, кто еще мальчиком предсказал падение дома Илия. Строго говоря, он так и не стал первосвященником, да и права на это не имел. Но формальная должность даже в Ветхом Завете не всегда совпадала с сутью служения, и история дома Илия – лучший тому пример.

Чем отличается грех его сыновей от той неприятности, в которой оказался Ной, вполне очевидно. Они предавались пороку не в своем жилище, за закрытыми дверями, – они делали это открыто, причем в святом месте. Ни слова упрека не сказано в адрес тех, кто донес о таком их поведении отцу, – собственно, они и должны были так поступить, чтобы остановить безобразие. К сожалению, не получилось.