Хроника Рая

Тина не любила, когда Лоттер уходит надолго. Ей тогда становится неуютно, тоскливо даже. Но она понимает, как важны для него эти пятничные встречи «У Миллера». Атак, он сидит в своем кабинете или же пишет в саду и ничего ей не надо больше. Вот он пришел сейчас. Тине нравится, когда он приходит. Всегда смеется: «если бы ты приходил почаще, при этом не уходя». Есть он, конечно, не будет, но чай. Они пьют в низких креслах в гостиной, чтобы камин и Хлодвиг (ему нельзя в столовую настрого). Она заварила как Макс любит – крепкий. Хлодвиг, не просыпаясь, кладет свою лапищу на колено Лоттеру, Макс накрывает ее ладонью. Чаепитие кончается уже поздней ночью. (Пятница для Тины завершение всегдашнего цикла.) Лоттер обычно не пересказывает эти их диспуты. Ей достается то, что «вдогонку» и «в следующий раз надо будет сказать им, что…» Тина, пропустившая через себя все его рукописи и черновики, понимает. Она так уверена в нем, в его творчестве. А эти всегдашние его «муки». Они неизбежны, конечно, но он все же себя изводит. (И она не может помочь ему и не вправе даже.) Ему надо бы верить в себя. Лоттер всегда отшучивается: «Я в любом случае выиграю – если ты права, я обрету бессмертие. Если не права, все равно приятно послушать».

Тина отдает себе отчет, что смерть идет параллельно. Иногда, вопреки Эвклиду, пересекает. (Доктор Бьянки сказал, что вполне возможно так и не пересечет.) Полжизни ушло, чтоб привыкнуть, научиться жить с этим, радоваться тем радостям, что даны. Но когда приступ… Страх. Это судорожное: «нельзя перестать быть», переходящее, когда отпускает, в жалость плоти к себе самой. Человек более-менее сильный вел бы себя иначе, но она слаба, малодушна, когда приступ…

Они почти и не ездили никуда (только то, что успели по молодости). Она плохо переносит дорогу, теперь уже любую, пусть самую комфортабельную. Ничего почти что не посмотрела. Не так уж много, кстати, прочла. Но ей кажется, что-то такое главное она знает, всегда знала. Ей не выразить, да и нельзя выражать, наверное. И знание жизни – только частность этого знания. Пусть даже если самой жизни не надо, не интересно вовсе. Тина, наверное, сама это знание знает лишь временами, мгновениями…

Вот они пьют чай. Макс кивает, говорит с ней, но он далеко, весь в «своем». То, чего она не говорила вслух и не скажет: она терпит свою, пусть не такую уж страшную, но бессмысленную и неотменяемую боль, цепляется, барахтается только за-ради Лоттера. И умереть, значит, потерять его.

...

\\ Из черновиков Лоттера \\

Из дзэн

Что нужно тебе?

Цветы на лугу ранним летом.

Падение листьев осенью.

Анна-Мария Ульбано блаженствовала поутру на своем громадном ложе. День сегодня свободный – ни лекций, ничего вообще. Ночью писала где-то до двух и неожиданно для себя закончила свою монографию вчерне. Ее, конечно, хватало на то, чтобы не относиться к своим научным усилиям и, особенно, к их результатам всерьез, но эта книга дала ей удовлетворение, а начиналась тяжело, натужно и приходилось прибегать к насилию над собою, да и над материалом. И вот это чувство высвобожденности в каждой клеточке тела, в каждой складочке мозга.