Хроника Рая

Госпожа Ульбано вернулась уже к рассвету. Вечеринка как вечеринка. Интересно, сколько времени новый человек кажется обаятельным, оригинальным, не утомляет как минимум? «Час шестнадцать», – съязвила госпожа Ульбано на собственный счет. Это ощущение помойного ведра в желудке (чего они намудрили с коктейлями?) само по себе располагало к сознанию «не так проживаемой жизни». Госпожа Ульбано состроила самой себе гримасу в зеркале, перевела тем самым это сознание, эту (не оформившуюся толком) тоску в привычную для нее игру в тоску, во всегдашнюю свою рисовку посредством сознания «не так проживаемой жизни». (Она умела трогательно гримасничать наедине с собой.) Усмехнувшись над этой своей, доведенной до автоматизма хитростью, пошла искать таблетки от желудка. «Какая все-таки помойка в пищеводе. Атрибут светской жизни, терпи уж». А потом она примет снотворное – две таблетки (одна в последнее время не действует). Но можно и четыре. Можно, конечно, и целую пачку. Но это тоже будет, скорее всего, рисовкой, позой, а она все-таки за искренность.

...

\\ Из черновиков Лехтмана \\

Где-то в марте

Проступание жизни из ничего. Боли больше не будет. Мир, пустота, бессмысленность – твоя ли, твоя и мира сгинут навсегда. Казалось так.

Нам не дано ни истины, ни

невозможности истины —

в этом,

может, даже не безнадежность,

скорее, подлинность или,

как ни смешно,

справедливость…

Тина прочла этот листочек Лоттера. Жаль, что он никогда не ставит даты написания. Что же, Макс все время как бы отсекает детали, отгораживается от них. Это даже какая-то боязнь деталей в пользу глубины. Он отложил набросок, не убрал его в папку с будущей книгой. Значит, будет переделывать или просто хочет вернуться время спустя и оставил на столе, просто чтобы не забыть.

Тине казалось, что он скоро выйдет на какой-то новый уровень, недоступный ранее, прорвется сквозь себя, сквозь достигнутое, написанное, помышленное. Жаль, что она не знает, когда он это написал. И эти его само-повторы, они всегда у него перед этим сквозь…

Он как бы себя проверяет, итожит, уточняет за разом раз… Может, разочаровывается, он же не скажет ей. Ему здесь нужно одиночество, она понимает. (Одиночество Макса, что так тяжело дается ей.) Максу надо перевести дыхание. Отойти от самого себя. Как удачно, что завтра праздник у них «на горе». И они надышатся вволю этим последним осенним теплом. Макс хотел глянуть на состязания атлетов. Тину это зрелище не увлекало, а падание этих громадных камней отдает в голову. Но Максу, такому большому и сильному, интересно. Он радуется.

Оливия попала в свою минуту. Все, что было ею написано до… этот ее, по словам руководителя семинара, «свежий взгляд на подробности жизни» оказался сейчас такой ерундой… Ритм, гул реальности, ее дыхание, ее холод… Эта жажда усилия, в котором откроется… нет, это будет не преодоление-снятие, не разрешение вопросов (да и есть ли у нее «вопросы»?), не объяснение смысла или бытия… будет то, к чему она не готова, вообще не готова! Ей впервые сделалось не страшно даже – жутко, но не делать этого усилия нельзя…

Уже дома перед зеркалом Кристина обнаружила на себе величественно-снисходительную улыбку патрицианской старости. Значит, она так и шла, ехала с ней всю дорогу от офиса нотариуса. Кристина сняла ее точно так же, как снимала с себя сейчас все эти кольца, бусы и всякую прочую дрянь. Да, конечно, судьба оказалась куда как более серьезным противником, нежели она по своей несусветной глупости воображала. Хотя, что уж она так, ведь исхитрилась же все-таки, довела дело до пата. (Не без изящества даже.) Это максимум, если реально смотреть на вещи. Но издержки… Ну что же, издержки… она, вообще-то, раньше всегда умела держать удар. Ладно! Важен конечный результат… если отбросить все словеса. Не до словес сейчас. Что? Да-а не ожидала от себя самой?! А судьба? (Здесь Кристина взбодрила себя.) Судьбе, все-таки не хватает воображения.

Нотариус Беринг вернулся домой оживленным, можно сказать, в возвышенном состоянии духа. За ужином много шутил, строил планы на будущее (в смысле приобретения антиквариата) и удвоил свою всегдашнюю вечернюю норму коньяка.