Хроника Рая

Прокофьев вернулся в квартиру, там уже были открыты окна, гречанка постаралась. А на кухне не только закрыла духовку, но и расставила вещи. Надо же, так, как они и стояли. Только Прокофьев не помнит, как стояли.

Величественная, уже седая, как рано седеют восточные женщины. Это его чувство, не благодарности даже, какого-то братства с нею. Гречанка читала листочек, взятый со столика, что рядом с креслом. Это ее праздное любопытство, недоумевающее, на грани с насмешкой (несколько сдерживала только сама прискорбность обстоятельств), показалось оскорбительным Прокофьеву. Он просто выхватил у нее листок и отошел к окну. Гречанка обиделась. Она спасла жизнь и имела право покопаться в душе. Если написано, значит, для того, чтобы читали. Она только-только начала получать удовольствие от события.

Вверху тетрадного листочка было написано большими буквами и подчеркнуто: БЛАГОДАРЕН. Это не заголовок, он просто вначале хотел написать только это. Намного ниже, уже обычным трудночитаемым почерком Меера: за Ван Гога, за Шагала, за Нотр-Дам, за Карлов мост, за мысль Зенона, бунт Иова, за со-знанье ужаса бытия, за вереницу будней. И в самом низу, уже неровно: за дыханье света, за паденье капли.