Хроника смертельной осени

– Не знаю, – буркнул Булгаков, не особо вслушиваясь в то, что говорит ему Виктор. – Откуда мне знать. Орлова, наверно.

– Да, – кивнул майор. – Пальто мужское. Но если здесь пальто Орлова, то где остальная его одежда? Он же совсем раздет.

Майор начал обшаривать карманы. Они оказались пусты, если не считать замызганного паспорта и клочка бумаги с написанным на нем адресом. Адресом Катрин.

– Полюбуйся, – он протянул ему бумажку. – Ваш домашний адрес. Узнаешь руку?

Булгаков мельком взглянул.

– Почерк Орлова, – пробормотал он. – Откуда это?

– Вот бы узнать. Может, все же его пальто? Хотя на фиг ему ее адрес?.. А паспорт… – он раскрыл его на первой странице и охнул. – Ну ни хрена себе…

– Что, – раздраженно поинтересовался Сергей, – что еще?

– Это паспорт гоблина, напавшего на твою жену в подъезде, – Виктор в задумчивости похлопал паспортом по ладони. – И откуда это здесь?..

– Кто отрубил этой скотине руки? – Булгаков повернулся к Глинскому. Тот пару секунд подумал, а потом решительно ответил: – Это же совершенно очевидно. Конечно, Рыков, кто же еще?

– Нет… – прошептал Булгаков. – Не может быть. Она не могла общаться с ним.

– С кем? – непонимающе спросил Виктор.

– Если это пальто не Орлова, то оно может принадлежать только одному человеку. А это значит – Катрин с ним связана. И покрывает его. А это конец всему… – в этот момент он заметил на полу что-то белое, наклонился и поднял влажный комок. Помедлив, расправил его в руке.

– Ну вот и все… – Сергей закрыл глаза. – Вот и все…

– Что это? – Виктор взял из его руки белый клочок ткани – платок из тонкого бельгийского батиста. С изящной монограммой в углу: «OR»…

– Он не пришел, он так и не пришел, мама… Что мне теперь делать? За что он со мной так? Он не отвечает на мои звонки. Ему все равно, что со мной.

– Нет, Катюша, – Галина Васильевна погладила дочь по руке, лежащей поверх тонкого больничного одеяла. – Он провел всю ночь в коридоре около палаты, пока ты не пришла в себя. Только потом уехал. И он все время звонит мне и спрашивает как твое здоровье. Ему не все равно. Просто он очень обижен.

– Обижен – на меня? – тихо проговорила Катрин. – Не понимаю, за что? Я люблю его. А он меня бросил.

– Не надо сейчас об этом думать. Позже вы поговорите и все выясните.

Катрин со вздохом, более похожим на стон, отвернулась к стене, накрывшись с головой. Галина Васильевна терпеливо ждала, пока дочь заговорит, но, не дождавшись, потянула за одеяло.

– Почему ты не сказала мне, что беременна? – спросила она.

Катрин помолчала.

– Не имеет значения, – раздалось спустя какое-то время из-под одеяла. – Это теперь вообще никому не нужно.

– Почему ты мне не сказала? – настойчиво повторила мать. – Почему я узнаю об этом от посторонних людей?.. – она осеклась – одеяло мелко дрожало, и из-под него доносились еле слышные всхлипы.

– Все кончено, – услышала она отчаянный голос дочери. – Я ему больше не нужна. И мой ребенок – не нужен.

– Ну, что за глупости, – мать похлопала по одеялу. – Конечно, ему нужна и ты, и ваш ребенок. Все образуется. Постарайся успокоиться – тебе вредно волноваться.

Образуется? Господи, да как оно образуется? Галина Васильевна сама не верила в то, что говорила. Она видела мертвые оскорбленные глаза Сергея и все ее попытки донести до него простую истину – Катрин как никогда нужна его поддержка – провалились. Он помотал головой и ушел. Галина Васильевна вспомнила своего бывшего мужа, отца Катрин – тот тоже однажды так же развернулся и покинул ее с маленькой дочерью. Конечно, она выжила – свет клином не сошелся на этих эгоистичных мужчинах. Но Катя, бедная девочка… Неужели Сергей прав, и ее дочь и того ужасного человека что-то связывает?

Олег Рыков… Да-а… Кто мог предположить, что под лощеной внешностью кроется такая адская бездна. Галина Васильевна отчетливо помнила его – блестящего, интеллигентного, остроумного молодого мужчину. Помнится, первая мысль, которая пришла ей в голову – какая прекрасная партия была бы для девочки! Насколько раз ей удавалось что-то уловить в прищуренном взгляде его голубых глаз, устремленных на ее дочь, что-то такое жаркое мелькало… Значит, материнская интуиция не обманула. Он действительно был влюблен в Катю. Хотя, почему был?.. Судя по всему, влюблен до сих пор. Да что за бред, в самом деле! Галина Васильевна рассердилась сама на себя.

Никогда она не говорила с дочерью о том, что происходило с той в страшном коттедже под Питером. Увидев ее истерзанное тело и совершенно безжизненные глаза, мать, повидавшая на своем веку раненых людей, разрыдалась – что Рыков сделал с ее доченькой – красивой, нежной, веселой? Сколько ей довелось вынести за те роковые два дня? И как соединить тот кошмар с разговорами о любви? Любовь несовместима с такой звериной жестокостью.