Хроника смертельной осени

– Вы обязательно встретите такую женщину, – Катрин опустила ресницы. Она дословно представляла себе его ответ, и чутье ее не обмануло.

– Я ее уже встретил. Но, как я понимаю, надеяться на то, что именно вы будете меня ждать – бесполезно, я прав, Катрин?

Катрин мысленно прокляла себя за провокационные вопросы. И что ей теперь ему ответить? Она должна быть максимально честной и не оставить ему ни малейшей надежды – иначе не миновать катастрофы. Если он начнет ее преследовать – мало ей не покажется. Есть оба перестали, и за столом повисла неловкая пауза. Катрин боялась поднять глаза от недоеденного стейка. Наконец, Джош бросил нож с вилкой на тарелку и решительно заговорил:

– Не бойтесь, Катрин, и не отвечайте – простите, если я доставил вам неприятные минуты. Я не собираюсь вас преследовать…

– О нет, Джош, о нет! – воскликнула она. – Вы не доставили мне неприятных минут, напротив, с вами очень хорошо. Я всегда буду вспоминать вас с теплотой. Но я замужем. И я люблю мужа. Очень люблю.

– Интересно, понимает ли ваш муж, как ему повезло? – в словах Нантвича Катрин уловила нотки горечи. – Или он воспринимает свое счастье как должное?

– Поверьте, Серж выстрадал свое, как вы выразились, счастье. Сомнительное, правда, счастье. Он долго меня добивался. И я осталась жива только благодаря ему.

– Так вы испытываете к нему чувство благодарности?..

Катрин спокойно, без раздражения, смотрела ему в лицо.

– Я испытываю к нему страстную любовь и непреодолимое желание, – отчеканила она, а потом добавила, спустя мгновение, чуть помягче. – Ну, и благодарность, конечно – за то, что он терпит меня с моими многочисленными недостатками, невыносимым эгоизмом, патологической ленью и преступным легкомыслием. А еще я испытываю к нему благодарность за то, что он добивался меня так долго и не отступился, даже когда надежды для него совсем не было, и защитил меня и от Рыкова, и от меня самой. Когда я восстанавливаю дыхание, думая о нем, то дело доходит до благодарности…

– Исчерпывающе, – кивнул он. – Значит, шансов у меня нет никаких…

Катрин вконец забеспокоилась:

– Зачем вам это нужно, Джош? Поверьте, я – это большая головная боль. Только Серж может меня вынести.

– Не только, – заявил он. – У меня хватило бы смелости.

– Смелости, может, и хватило бы, – грустно сказала она. – А вот терпения…

– Я терпелив, – пробормотал Нантвич. – Вы даже не представляете – насколько.

Катрин стало совсем грустно. «Не может быть, что все это для него серьезно – в конце концов, мы только встретились, он меня совсем не знает. Скорее всего, его привлекло любопытство – и оно пройдет. Определенно, узнав меня поближе, он бы счел многие черты моего характера неприятными».

– Это серьезно, – он словно услышал ее мысли. – И вы, Катрин, даже представить не можете, насколько. Я вас люблю.

Несмотря на совершенно очевидную неловкость ситуации, Катрин почувствовала, что ей приятно это слышать. Да и сидящий перед ней мужчина вызывал у нее исключительно положительные эмоции – он был красив, умен и, как Анна любила выражаться, харизматичен. Его глуховатый голос и те осторожные прикосновения, которые он себе позволял, заставляли пушок на ее руках становиться дыбом, а по спине пробегали мурашки. Ей требовалось изрядное усилие воли, чтобы погасить огонь, который уже разгорался в ее глазах. Несомненно, любовь такого человека лестна для любой женщины.

– Любовь такого человека, как вы, Джош, лестна для любой, – Катрин произнесла это вслух, чувствуя, как порозовели ее щеки. – И мне тоже – лестно.

– И только? – спросил он, темнея лицом.

– Да, – ответила Катрин, но тут же подумала, что кривит душой – он ей нравился, она чувствовала его притяжение, и молодой женщине стоило больших усилий удержаться в рамках приличий. Она должна быть категорична и пресечь все возможные неверные толкования ее слов и поведения.

Они закончили обед, Джош расплатился и вместе с Катрин стал пробираться к выходу, стараясь никого не задеть, что было проблематично, И все ж кто-то из них толкнул сидящего у самого прохода японца с бокалом красного вина, и бокал, подпрыгнув, словно живой, вырвался из его руки. И выплеснулся прямо на юбку Катрин.

– Ах, боже мой, – воскликнула она, сдержав рвавшееся на язык непечатное выражение. Японец вскочил, кланяясь и извиняясь…

Джош жестом остановил его, и вывел Катрин на улицу, расстроенную и чуть не плачущую. Хорошо, она не успела надеть пальто – иначе ее итальянскому кромби[52] пришел бы конец.

– Со времен Перл Харбор[53]

ничего не изменилось, – язвительно заметил Джош.

– Что? – Катрин растерянно смотрела на расплывающееся на юбке пятно, едва слушая, что он говорит.

– От японцев одни неприятности, – скривился агент.

– Катастрофа, – дрожащим голосом сказала Катрин. – Моя любимая юбка.

Джош ненадолго задумался и, как бы между прочим, заметил:

– У меня здесь квартира в двух шагах. И в rez – de – chaussée[54] есть срочная химчистка. Уверен, они смогут что-нибудь сделать.

Катрин с сомнением молчала, ожидая подвоха.