Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Как уже отмечалось выше, библиотекой на греческий лад Минуций называл таблин — так в римских домах именовалась комната, предназначенная для хранения семейного архива.

Но это помещение совсем не походило ни на библиотеку, ни на архив, напоминая скорее оружейную лавку, потому что все стены комнаты были увешаны мечами, кинжалами, щитами, панцирями и кольчугами. В дальнем углу стояли два почетных копья без наконечников: одно из них было наградой за храбрость отца Минуция, отличившегося под Карфагеном, другое получил сам Минуций, когда воевал во Фракии. Остальные воинские награды хозяина дома и его предков были сложены на широкой подставке в другом углу комнаты. Это были фалеры, флажки, серебряные браслеты и венки, среди которых находилась и золотая корона в виде крепостной стены с башнями — испанская награда отца Минуция за то, что он первым взобрался на стену вражеского города. Кроме того, в специальной нише, устроенной в стене комнаты, были собраны восковые маски умерших предков. Читатель уже знает, что род Минуциев был очень древний. Среди его представителей было несколько консулов, а также преторы и эдилы.

В библиотеке имелась всего одна полка, на которой лежало не больше десятка папирусных и пергаментных свитков книг, не считая нескольких стопок навощенных табличек для письма, к которым, судя по всему, давно никто не притрагивался. После смерти отца Минуций, забросивший все хозяйственные и прочие дела, брал в руки стиль и таблички разве что во время колесничных ристаний в цирке, когда нужно было отметить число заездов, сумму ставок или записать клички лошадей в победивших упряжках. Из книг самое почетное место занимали «Милетские рассказы» Аристида и сочинения Эвена Паросского[327], весьма популярные в то время среди римлян произведения эротического и непристойного содержания.

— Прикрой поплотнее дверь, Ювентина, — сказал девушке Минуций. — У нас с тобой будет разговор не для посторонних ушей.

Ювентина была одета в простой длинный хитон с рукавами. Несколько широкий и припоясанный в талии, он почти скрывал соблазнительные прелести ее фигуры.

Зная о нелегком обете господина, Ювентина, посоветовавшись с Неэрой, стала одеваться в закрытые отовсюду платья и даже роскошные волосы свои тщательно убирала под широкую головную повязку, чтобы походить на рабыню, занимавшуюся в доме уборкой помещений.

И это было вовсе не лишним. Привыкший не отказывать себе в любых удовольствиях, римлянин после почти двухмесячного воздержания уже начинал тяготиться принятым обетом.

При виде Ювентины он явно испытывал острое желание. Она чувствовала его взгляды, которые подолгу останавливались на ее груди и бедрах — все это вырисовывалось даже сквозь грубую ткань ее широкого хитона.

Но Ювентина могла не опасаться того, что господин потребует от нее разделить с ним ложе: Минуций ни за что на свете не нарушил бы клятву, принесенную Диане в ее храме на горе Тифате. Нет, он сделал самую большую ставку в новой опасной игре и страстно верил в божественное покровительство великой богини.

— Вот что, Ювентина, — заговорил Минуций после недолгого молчания. — Твои свидания с Мемноном следует прекратить. Вы вели себя крайне неосторожно, когда обсуждали на Ватиканском поле предстоявшую тебе поездку в Остию… Да, да, не делай таких удивленных глаз, моя милая. Какой-то мальчишка, раб Аврелия, подслушал ваш разговор и пытался выследить тебя. К счастью, ему это не удалось…

И Минуций вкратце передал Ювентине содержание своей беседы с ланистой, предупредив девушку об угрожающей ей опасности.

— Стало быть, нет никакой надежды выкупить Мемнона? — упавшим голосом спросила Ювентина.

— Говорю же тебе, этот мясник уперся, как луканский бык…

— Но что же делать? Неужели ничего нельзя сделать?

— Есть один выход, но прежде чем поделиться с тобой своими соображениями, я хотел бы задать тебе всего один единственный вопрос и получить на него честный ответ.

— Спрашивай, господин… У меня нет от тебя никаких тайн, — сказала девушка, бросив на римлянина удивленный взгляд.

— Буду с тобой откровенен. Я заметил, что ты очень неравнодушна к Мемнону. Об этом красноречиво свидетельствуют твои глаза и твои слова, когда о нем заходит речь. Мне нужно знать, ты действительно любишь его или мне это только показалось? Можешь не опасаться какой-нибудь вспышки ревности с моей стороны. Хотя я пообещал за тебя большие деньги, это не имеет никакого значения.

Ювентина покраснела и потупилась.

— Если это так важно, то я… да, я люблю его, как никогда никого не любила и никогда не полюблю, — тихо проговорила она.

— Любишь ли ты его настолько сильно, чтобы ради него пойти на серьезный риск?

Краска сбежала с лица девушки, но она ответила твердо:

— Я готова на все, чтобы спасти его. Что я должна сделать?

— Не торопись, милая, — со своей обычной усмешкой произнес Минуций. — То, что я задумал, будет почище, чем кража со взломом… Ты как-то говорила мне, что неплохо знаешь внутреннее устройство аврелиевой школы? — спросил он.