Хроники 1340–1350

Этот Крокарт однажды ехал на молодом, сильно взнузданном скакуне, коего он купил за ^VII-300 экю^-VIII[1572] и теперь проверял в беге. Он так распалил скакуна, что тот, вопреки его воле, понес. Перескакивая через один ров, конь споткнулся и сломал своему хозяину шею. Я не знаю, что стало с имуществом Крокарта и кто взял его душу, но мне точно известно, что его жизнь кончилась именно так.^IХ-Х

[1573]

[142]

О том, как мессир Жоффруа де Шарни попытался подкупить Эмери Павийского, чтобы он сдал ему Кале, и о том, как король Англии, предупрежденный об этом, прибыл туда собственной персоной

В ту пору ^I–II

[1574] в городе Сент-Омере находился отважный рыцарь мессир Жоффруа де Шарни. Король Франции послал его охранять границу, и он распоряжался там всеми делами, касавшимися войны, словно бы сам король.

Мессир Жоффруа очень сильно сокрушался сердцем по поводу взятия англичанами города Кале. Судя по его виду, эта потеря огорчала его больше, чем любого другого рыцаря Пикардии. Поэтому все свои мечты и помыслы он устремлял к тому, чтобы придумать, как отвоевать город. И вот проведал он, что капитаном Кале назначен человек не слишком знатный и не англичанин по рождению.

Тогда названный мессир Жоффруа решил выяснить, нельзя ли с этим капитаном, коего звали Эмери Павийский, за деньги столковаться о том, чтобы он сдал Кале французам. Рыцарь пришел к такому решению, поскольку Эмери был ломбардцем, а ломбардцы по своей природе очень алчны. Крепко ухватившись за этот замысел, мессир Жоффруа проявил большое упорство в его осуществлении. Для ведения тайных переговоров он посла л к Эмери своего человека, ибо в ту пору было перемирие, и жители Сент-Омера могли свободно ездить в Кале, а жители Кале — в Сент-Омер, что они и делали, дабы вести торговлю.

И вот завязались тайные переговоры и денежный торг. В итоге они завершились тем, что Эмери согласился на предложенную сделку и сказал, что за 20 тысяч экю сдаст французам замок Кале, в котором он был капитаном.

Мессир Жоффруа де Шарни уже пребывал в полной уверенности насчет этой сделки. Однако случилось, что король Англии проведал о ней, — я не знаю, как и при каких обстоятельствах, — и призвал Эмери к себе на беседу в Лондон. Ломбардец вовсе не думал, что королю что-нибудь известно, ибо дело велось очень скрытно. Поэтому он взошел на один неф, причалил в Дувре и явился в лондонский Вестминстер, к королю.

Когда король увидел своего ломбардца, то ^III-отвел его в сторону и сказал:

«Эмери, давай начистоту. Ты знаешь, что я отдал под твою охрану то, чем дорожу больше всего на свете после своей жены и детей, — замок и город Кале.^-IV[1575] А ты всё продал французам и желаешь меня предать. Ты вполне заслуживаешь смерти».

От этих королевских слов Эмери совсем перепугался, ибо чувствовал себя виновным. Поэтому он бросился перед королем на колени и, моля о пощаде со сведенными вместе руками, сказал:

«О благородный государь! Ради Бога, помилуйте! Всё, что вы говорите, — правда. Но эту сделку можно полностью расстроить, ибо я не получил еще ни одного денье!»

Благородный король Английский сжалился над ломбардцем, коего прежде очень любил, ибо тот с детства рос при его дворе. Поэтому молвил он:

«Эмери, если ты согласен сделать то, что я скажу, я прощу тебе твою вину».

Очень сильно приободрившись от этих слов, Эмери сказал:

«Монсеньор, да! Я сделаю всё, что вы прикажете, чего бы мне это ни стоило!» — «Я хочу, — сказал король, — чтобы ты продолжил выполнять условия сделки. К назначенному дню я буду в Кале с такими большими силами, что французы, вопреки своим надеждам, ничего не получат. А в твое оправдание скажу, что я, видит Бог, сильнее сержусь на мессира Жоффруа де Шарни, чем на тебя, ибо он затеял всё это в ходе доброго перемирия».

Эмери Павийский до сих пор стоял перед королем на коленях, охваченный великим страхом. Теперь же он поднялся на ноги и сказал: