Читаем Хроники 1340–1350 полностью

Хроники 1340–1350

Принцесса узнала, что король Англии ее возненавидел, и сказала своему господину-принцу, чтобы он, ради Бога, увез ее из Англии. Мол, она уверена, что король Эдуард прикажет ее умертвить, если сумеет задержать. Да принц и сам хорошо это знал. Поэтому он увез ее в Гиень и прибыл с ней в Бордо. Там-то и родила она сына, который получил имя Ричард[1770] и впоследствии стал королем Англии. Ведь принцесса была беременна еще до того, как покинула Англию. А еще прежде она родила от монсеньора Томаса Холланда одну девочку[1771], которую взял в жены монсеньор Жан де Монфор, впоследствии ставший герцогом Бретонским.

Из-за того, что принц женился на графине, англичане были весьма огорчены и возмущены. Плохо расположенные к принцу, они крайне расстраивались, когда о нём заговаривали в их присутствии.

[2]
[О том, как Годфруа д’Аркур и другие бароны выступали в защиту нормандских вольностей][1772]

[Нижеследующий фрагмент сильно перекликается с рассказом о Годфруа д’Аркуре, который содержится в «Римском манускрипте». Поскольку «Хроника первых четырех Валуа» была создана раньше, чем «Римский манускрипт», можно предположить, что Фруассар использовал ее материал в своей работе.]

(1337)

В год 1337 Филипп де Валуа, король Франции, неоднократно собирал в Понт-Одемере[1773] прелатов, баронов, знатных господ и людей из добрых городов, дабы в связи с войной установить и ввести новый общий налог по всему королевству. По этому поводу прелаты, бароны, знатные господа и именитые горожане из добрых городов Нормандии много раз собирались на совещания, дабы уберечь свои свободы и вольности. Там присутствовали: Рауль — граф Э и коннетабль Франции, граф Аркурский, монсеньор Годфруа д’Аркур, маршал Бертран[1774]

, сир де Гравиль, а также другие бароны, прелаты, знатные господа и именитые горожане. В итоге они договорились с королем Филиппом и его сыном, герцогом Жаном, что дадут им большую сумму денег при условии, что за ними сохранят их свободы и вольности в полном соответствии с содержанием «Хартии нормандцев». Сумма была собрана, и король с герцогом поклялись твердо соблюдать и беречь это соглашение. Однако уже довольно скоро они распорядились ввести по всему королевству налог, а иначе говоря мальтот[1775] и табель[1776], дабы иметь больше средств для ведения войны. Тогда нормандцы очень сильно пожалели о том, что сделали, коль скоро договора с ними не соблюли. <…>

(1344)

Сборщики, назначенные и уполномоченные по распоряжению короля, стали взыскивать в Нормандии новые налоги и мальтоты. Однако случилось, что монсеньор Годфруа д’Аркур, сир де Ла-Рош-Тессон и Рожье Бакон сказали от своего собственного имени и от имени принцев Наварры, что не потерпят никаких мальтотов в своих землях. Поэтому поводу их вызвали на суд в Париж. Монсеньор Рауль Тессон и рыцарь Рожье Бакон туда явились и были обезглавлены. Но монсеньор Годфруа д’Аркур не поехал туда вовсе и нашел прибежище в Англии, у короля Эдуарда; поэтому его объявили изгнанным из королевства Французского. <…>

(1355)

Монсеньор Годфруа д’Аркур прибыл в Руан, дабы принести герцогу [Нормандскому][1777] оммаж. В церкви Руанской Богоматери он взял «Хартию нормандцев», в которой содержатся привилегии Нормандии. Неся эту хартию над своей головой, он предстал перед герцогом и сказал во всеуслышание:

«Мой естественный сеньор! Вот «Хартия нормандцев»! Если вам угодно поклясться, что вы будете соблюдать ее в том виде, как здесь записано, то я полностью готов принести вам оммаж».

В ответ на эту речь советники герцога Нормандского пожелали получить хартию на просмотр. Монсеньор Годфруа ответил, что он обещал немедленно доставить и вернуть хартию на прежнее место, в названную церковь, и сейчас так и поступит. Но если они желают получить ее копию или дубликат, то это вполне можно устроить.

Так и ушел монсеньор Годфруа д’Аркур со двора герцога, не принеся оммаж. И простился он с герцогом, говоря, что ему надлежит срочно вернуться в свои земли. Герцог с большой охотой слушал его речь и был бы очень доволен, если бы он остался в его свите и его совете, ради весьма большого ума, коим он обладал.

(Конец фрагмента)