Хроники Нарнии. Вся история Нарнии в 7 повестях

— Решительно возражаю! — сказал бульдог.

— Она права, — сказал тапир.

— Знаете, — вмешался осёл, — наверное, это неговорящее животное, но думает, что оно говорящее.

— Нельзя ли его поставить прямо? — спросила слониха и обвила дядю хоботом, чтобы приподнять. К несчастью, она не разобрала, где у него низ, где верх, и поставила на голову, так что из карманов его посыпались два полусоверена, три кроны и один шестипенсовик. Но дядя Эндрю снова свалился.

— Ну вот! — закричали другие звери. — Какое это животное, если оно не живое?

— А вы понюхайте! — не сдался бульдог.

— Нюхать — ещё не всё, — сказала слониха.

— Чему же верить, если не чутью? — удивился бульдог.

— Мозгам, наверное, — застенчиво предположила слониха.

— Решительно возражаю! — заявил бульдог.

— Во всяком случае, — продолжила слониха, — что-то с ним делать надо. Наверное, это лазло, и мы должны показать его Аслану. Как по-вашему, животное он или дерево?

— Дерево, дерево! — закричали многие.

— Что ж, — сказала слониха, — значит, посадим его в землю.

Кроты быстро выкопали ямку, и звери стали спорить, каким концом совать туда дядю. Одни говорили, что ноги — это ветки, а серая масса — корни, переплетённые в клубок. Другие утверждали, что корни — это два отростка, потому что грязные и длинные. В общем, сунули в яму вниз ногами. Когда землю утрамбовали, она доходила дяде Эндрю до бёдер.

— Какой-то он чахлый, — сказал осёл.

— Надо бы его полить, — добавила слониха. — Не обессудьте, но мой нос очень бы…

— Решительно возражаю! — вставил бульдог.

Однако умная слониха спокойно пошла к реке, набрала воды в хобот, вернулась и стала поливать дядю. И поливала, и поливала, пока вода не потекла потоком с фалд, словно он купался одетым. Наконец он пришёл в себя. На том мы его пока и оставим. Пусть поразмыслит о своих злодеяниях (если хватит разума), а мы вернёмся к более важным событиям.

Земляничка тем временем приблизилась к совету зверей. Дигори не посмел бы прервать их беседу, но Аслан сразу дал знак и звери расступились. Спрыгнув на землю, Дигори оказался прямо перед львом. Тот был больше и величественнее, красивее и страшнее, чем ему прежде казалось, и мальчик, не решаясь взглянуть ему в глаза, проговорил:

— Простите, мистер лев… мистер Аслан… сэр. Не дадите ли… то есть нельзя мне… что-нибудь для мамы?.. Она больна.

Он надеялся, что лев скажет: «Можно», — и в то же время боялся, что лев скажет: «Нельзя», — но тот сказал совсем иное:

— Вот он. Вот мальчик, который это сделал. — И поглядел не на него, а на своих советников.

«Что же такое я сделал?» — подумал Дигори.

— Сын Адама, — сказал лев, — расскажи добрым зверям, почему в моей стране оказалась злая колдунья.

Дигори хотелось ответить иначе: мыслей десять мелькнуло в его мозгу, — но он тихо сказал:

— Это я привёл её, Аслан.

— Зачем?

— Хотел убрать её из моего мира.

— Как она очутилась в твоём мире?

— С помощью волшебства.

Лев молчал, а Дигори, понимая, что сказал не всё, продолжил:

— Это мой дядя виноват. Он загнал нас хитростью в другой мир, дал волшебные кольца… мне пришлось туда отправиться, потому что Полли он послал первой… и в одном месте, называется Чарн, мы встретили ведьму…

— Встретили? — переспросил Аслан, и голос его сейчас больше походил на рычание.

— Она проснулась… — Дигори побледнел и сознался: — Я её разбудил: хотел узнать, что будет, если позвонишь в колокол. Полли возражала, она не виновата… мы с ней даже подрались. Я знаю, что нельзя было. Наверное, меня заколдовала надпись…

— Ты так думаешь? — тихо спросил лев.

— Нет, не думаю. Я и тогда притворялся.

Лев долго молчал, а Дигори думал: «Ничего у меня теперь не выйдет. Ничего я для мамы не получу».

Когда лев заговорил снова, то обращался уже к зверям:

— Друзья, хоть мир этот и семи часов от роду, сын Адама уже занёс в него зло. — Звери, в том числе лошадь, воззрились на Дигори, и ему захотелось провалиться сквозь землю. — Но не падайте духом. Зло это не скоро породит другое зло, и я постараюсь, чтобы самое худшее коснулось одного меня. Ещё сотни лет мир этот будет радостным и добрым. Но поскольку зло принёс сын Адама, дети Адама и помогут всё исправить. Подойдите ко мне!

Эти слова предназначались Полли и Фрэнку, подоспевшим к концу его речи. Полли держала Фрэнка за руку, не спуская глаз со льва. Кебмен же, взглянув на него, снял котелок, без которого никто его ещё не видел, и стал моложе и красивее.

— Я давно знаю тебя, сын мой, — сказал ему Аслан. — Знаешь ли ты меня?

— Нет, сэр, — ответил Фрэнк. — Встречать я вас не встречал, но что-то такое чувствую… вроде где-то видел.

— Хорошо, — сказал лев. — Ты чувствуешь вернее, чем помнишь, и узнаёшь меня лучше, чем знал. Нравится тебе этот край?

— Что говорить, неплохо у вас.

— Хочешь остаться здесь навсегда?

— Понимаете, сэр, я человек женатый. Была бы тут жена — другое дело. На что нам с ней город, мы оба деревенские.