Художница с Хоккайдо

– Прости, прости, прости! – повышая тон голоса, почти кричала Юки. – Я ведь знала, что ты еще не освоилась, но бросила тебя, а теперь ты сидишь на крыше в слезах и голодаешь. И-и-и, все из-за меня.

Ее голос медленно тускнел, хотя и не терял былой ласковости и настроя. Так, значит, она переживала за меня? Юки усадила меня перед собой и раскрыла упакованный бэнто, от которого все еще исходил теплый аромат. Хоть я и была голодна и охотно принимала еду из ее рук, все равно чувствовала себя неловко. Беспомощно. Мои ноги продолжали гудеть, словно намекая о себе, а пальцы чесались сквозь обувь, из-за чего я постоянно ерзала, словно маленький ребенок. Меня это не волновало. Мои мысли были забиты скромным рисунком.

– Я снова видела того художника, – сказала я, ненадолго прервав трапезу.

– Художника? Должно быть он часто здесь зависает?

– Он нарисовал меня.

Юки удивленно взглянула на меня. С таким детским любопытством, что даже перестала протягивать мне еду. Ее глаза романтично засветились, щеки порозовели, а губы вытянулись в пугающей ухмылке. Я указала на свой карман и Юки мигом схватилась за скомканный листок. Ее зловещая ухмылка расплылась еще сильнее.

– Я тоже бы хотела рисовать.

Мои слова, будто вернули Юки в реальный мир. Она засунула мне в рот последний томат и пожала плечами.

– Так запишись в кружок рисования! Они принимают всех желающих.

Я наблюдала за ее реакцией, возможно, как и она за моей. Не пытается ли она надо мной пошутить? Рисовать? Без рук? Я не могу даже поесть самостоятельно, не вывалив на себя пол тарелки, а сама мысль о том, чтобы рисовать, вгоняла меня в ступор, но Юки видимо была настроена серьезно.

Уроки пролетели также быстро, как и вчера. Яркое солнце палило в окно, и моя новоиспеченная подруга уверенным шагом двигалась в мою сторону. Она вновь бесцеремонно схватила меня за рукав и потащила по длинному коридору. Наверх. Я знала куда она меня ведет, поэтому не стала прерывать ее устремление глупым вопросом. Толпа, словно растворилась, когда мы поднялись на третий этаж. Тишина пугала, но Юки уверенно продолжала вести меня к, распахнутой настежь, двери. Из нее доносились звуки, которые мне не так часто доводилось слышать. Звуки кисти, пляшущей по бледному холсту. Резкий запах, который я почувствовала зайдя внутрь, сбивал меня с толку. Запах красок, марлей и напиленного дерева. Ученики сидели ровным кругом, создавая впечатление рыцарского стола, а позади них нависал учитель, который заприметил нас дружелюбной улыбкой сразу, как мы вошли.

– Добро пожаловать. Что интересует? – спросил учитель.

Его манеры напоминали манеры достопочтенных самураев, представших перед императором. Его голос был уверенным и сдержанным, как и его черный пиджак, отсвечивающий яркой, цветочной эмблемой.

– Моя подруга хочет вступить в кружок, – ответила Юки, не теряя энтузиазма.

Я могла лишь позавидовать, потому что мой энтузиазм медленно утекал каждый раз, когда я бросала робкий взгляд в сторону, машущих руками вдоль холста, художников. Мои глаза резко остановились на знакомой фигуре. Он смотрел на меня в ответ. Тот самый парень с крыши. Завидев, что я обратила на него внимание, он, покраснев, спешно спрятался за холстом.

– Мы всегда рады принять новых артистов, – радостно улыбнулся учитель и подошел ко мне почти вплотную.

Он внимательно осматривал меня, не скрывая любопытства. Его глаза бегали по мне, то вдоль, то вперед, но ни на чем конкретно так и не остановились.

– Хм, любопытно. В тебе явно что-то есть, – произнес он, почесывая подбородок, словно хитрый ученый.

Что-то есть? Может правильней сказать: «чего-то нету». Снова на меня накатило чувство, что надо мной просто издеваются. Мастер уверенно кивнул и искренне улыбнулся.

– Хорошо. Садись рядом с Икари. Поглядим на твои таланты.

Я скромно кивнула, а Юки на радостях обняла меня, и, пожелав удачи, шустро удалилась. Я неуклюже брякнулась на, высокий с подножками, стул. Белый чистый холст предстал передо мной во всей красе, и лишь моя фантазия могла оживить этот кусок бумаги. Мне было неловко. Я чувствовала, как щеки окрашиваются румянцем. Я ожидала однозначной реакции, что-то типа: «Как ты можешь рисовать, у тебя же нет рук, это бессмысленно». Наверное, потому, что я сама так думала, но ни один в этом кабинете не сказал мне ни слова. Все сидели, словно витая где-то в облаках. Занятые своими творениями, они оставались с ними наедине, будто это было нечто личное. Все художники такие? Задумчивые. Скрытные. Самобытные.

– Как тебя зовут, юная художница? – спросил учитель.

– Рин.

– Хорошо, Рин. Для начала сделай пару набросков. Не пытайся сразу нарисовать шедевр. В нашем скромном деле достаточно лишь начать.

Очень смешно, учитель. Вновь чувство неловкости. Может он и правда надо мной просто подшучивает. В этот момент я и не представляла себе возможности даже взять кисть, не то, чтобы создать шедевр, но учитель сразу заметил мое негодование.

– Почему ты не рисуешь, Рин? – загадочно спросил он, будто не зная ответа.

– Я-я не знаю… Н-не знаю как, – с тяжестью произнесла я.