Хвала и слава. Том 2

— У Владека есть пистолет?

— Есть. Но стрелять будешь ты.

— Где?

— Он тебе скажет. На восьмом километре поворот в Голомб. Распятие и пара деревьев. Там подождете.

— Ночь темная?

— Не очень. Но будет темнее. Он вас не заметит. Под теми деревьями темно.

— У Валерия есть автомат.

— Кто тебе сказал?

— Марыся.

— Ого!

— Это осложняет дело. Очень. Она будет знать, кто это сделал.

— Черт возьми!

— Но иначе нельзя.

Анджей соскочил с кровати. Он снова почувствовал себя бодрым.

— К сожалению, я вынужден взять с собой рюкзак. Оставить его здесь не могу.

— Ну так бери, не помешает.

— Да нет, мешать-то будет…

Анджей надевал рюкзак.

— Так ты твердо решил не ехать в Варшаву? — спросил он брата. — Мать очень хочет.

— А я не хочу. Скажи матери…

— Ничего я не скажу.

— Как хочешь.

— Да! А скажи-ка, как здесь очутилась Анеля? Я был удивлен, но притворился, будто незнаком с ней.

— Правильно сделал. Тарговская не знает, что это наша родственница. И Владек не знает.

— А как она сюда попала?

— Увязалась, приехала следом за мной. Устроилась тут. Пусть себе…

— А ты с той… с Кристиной?

— Это тоже Марыся тебе сказала?

— Тоже.

— Ну что ж. Можно и так сказать.

— Очень красивая девушка… Ну так что? Пошли?

— Идем.

Прежним путем вышли на боковое крыльцо. После ярких огней в доме темнота на дворе показалась непроглядной. Но вскоре глаза привыкли.

— Иди сюда, — сказал Антек.

У ворот стояли две лошади. Владек держал обеих за уздечки. Позванивали удила.

— Только бы не наделать слишком много шуму, — сказал Антоний.

— У повозки ободья железные, греметь будет, — отозвался Владек.

Анджей впервые услышал его голос. Сочный, мужской голос, с отличной, прямо актерской дикцией. Анджей не испытывал страха, но все же этот голос придал ему бодрости.

— Стрелять не спешиваясь? — спросил он.

— Да, лучше так, — ответил Владек, — лошадь привычная, не испугается. И можно сразу удирать.

— А куда удирать?

— В сторону Пулав. То есть к железнодорожной станции, не в город. А потом я возьму лошадь, а вы пойдете на вокзал. И в Варшаву. Поезда сейчас ходят нерегулярно, но чего-нибудь дождетесь.

— Только вам придется проехать мимо дома.

— Два километра — это пустяки. Никто нас не заметит.

Антек вдруг обнял Анджея и поцеловал его в щеку. Обнял очень крепко.

— Ну, Анджеек… — прошептал Антоний.

Они вскочили на коней и поехали. Анджей чувствовал себя в седле довольно неловко, он был в брюках навыпуск, за спиной рюкзак, но лошадь шла хорошо, ровно. Он успокаивался.

Как только выехали в чистое поле, Анджея охватил осенний запах полей, он плыл над равниной, растворяя в себе запах конского пота и кожи, седла и узды. Спокойное дыхание равнины, отдавшей обильный урожай картофеля. Был тут и свежий дух пашни, и легкий дымок сжигаемой картофельной ботвы, и тот удивительный аромат, какой бывает в амбарах, когда туда свозят еще не совсем просохшее зерно — жито и пшеницу; эта смесь запахов свидетельствовала о том, что поля еще не замерли и на них еще кипит работа — вопреки войне и дурным событиям, казалось бы, сковывавшим всякое движение. Когда проехали еще километр или два и дорога стала спускаться в долину, бывшее русло реки, ветер донес, ко всем прочим полевым ароматам, еще запах свежего сена. Наверняка тут повсюду уже косили отаву. В этом ночном приветствии, которое посылала обонянию Анджея натрудившаяся и отходящая ко сну равнина, было что-то от колдовского покоя и даже от спокойной любви; она словно бы приглашала Анджея склонить голову на солому, на картофельные плети, на свекольную ботву, прижаться к земле, как к женскому телу.

Вечер стоял теплый — то было то мягкое октябрьское тепло, какое на всем свете знает только равнина, и как бы усугублением этого тепла был глубокий, красивый голос Владека: вовсе не обескураженный ни этой ночью, ни тайной, ни переживаниями, связанными с их драматическим заданием, он сказал очень громко и отчетливо:

— Через минуту будем у распятия. Придется подождать.

Все произошло очень просто. Ждали, разумеется, долго, время тянулось бесконечно, прежде чем они услышали тарахтение брички. Владек доверительно наклонился к Анджею и сказал на этот раз тихонько:

— Погоди, пусть проедет мимо.

Анджей возмутился.

— В спину я не стреляю, — сказал он слишком громко.

Однако пришлось стрелять в спину. Какое-то свечение было той ночью — то ли луна пробивалась из-за туч, то ли еще что-то. В сумеречном свете было не только слышно, но и видно приближающуюся бричку. Но Валерек свернул в том месте, где было распятие и деревья. Свернул вправо. Анджей увидел его спину, довольно быстро удаляющуюся. Он пришпорил коня, проскакал несколько метров и выпустил пулеметную очередь. Выстрелы прозвучали довольно тихо. У Анджея было такое чувство, будто он рубанул по спине сидящего человека в светлом пальто. Валерий был одет легко, ведь погода стояла теплая.