Хвала отчаянию

I

Элиас Шпатц – умелый оптовик.Вот он идет домой; он небогат,тут мыло штабелями – он привык:еще чего – платить деньгу за склад?Но день еще не кончен, как назло;отмыть непросто потные следы,и ящики ворочать тяжело,чтоб взять из рукомойника воды.

II

Гешефт сегодня – ничего себе;пусть пахнут мылом небо и земля, —Элиас Шпатц к себе приводит «бэ»,и надо проползти за штабеля.Элиас Шпатц, да ты герой на вид!

Разденься да в постель скорее влезь!Но девка всё испортить норовит:«Элиас Шпатц, чем так воняет здесь?»

III

Элиас Шпатц удачлив, потомурастут запасы у него в гнезде;но лишь для мыла место есть в дому.Раздеться бы, умыться – только где?Элиас Шпатц, окончивши дела,идет в кабак топить тоску в питье,но сливовица мало помогла:замерз под утро в парке на скамье.1927

Из сборника «Календарь»

(1930)

О великом холоде накануне нового 1929 года

На Святого Стефана[1] пришли снегопады,завалило распадки, дома, палисады,и над плавнями, белый настил распуша,стекленела и стыла стена камыша.Встала стужа, колодцы до дна проморозив,у саней отставала оковка полозьев;старики говорили, что, мол, никогдане случалось такие видать холода.Ветер льдисто хрустел в человеческом горле,батраки простужались и наскоро мерли;задубевший, обглоданный труп оленькаотыскался у самых дверей кабака.Звезды, вестники долгой морозной погоды,озирали озимых убитые всходы,

виноградники, сгинувшие в холоду,и озерную гладь, что лежала во льду.В полыньях, не умея добраться до суши,били крыльями и примерзали крякуши,и любой, кто решался дойти по снежку,их легко набирал в камышах по мешку.1929

Зимняя оттепель

Выдается тепло в середине зимы:застилается всё пеленой дождевою,оживают ручьи этой странной порой,и топорщится жнива стернею сырой,и гуденье идет сквозь еловую хвою.Отступают снега, и увидеть легко,как под паром покоятся мрачные зяби,

как на старых покосах гниют клевера,как погрызена зайцами в рощах кора,ибо дочиста съелись остатки кольраби.Сучья, стужей отбитые, наземь летят;свекловица, что на поле сложена с лета,раскисает и пенится бурт за буртом,чтобы смрадом горячим окутать потомчуть обсохшие ветви кустов бересклета.Что ни день, то хозяйству разор да урон —мокнут ветошь и пакля под черной соломой;от села до села – непролазная грязь,и в тумане плывет, всё мрачней становясь,солнца, странно разбухшего, шар невесомый.1928

Затопленная земля