Кино для взрослых

Ужасная, признаться, фраза. Если б я услышал такое в фильме, закричал бы на весь зал: «Осторожно, пошлость!»

Так называлась дебютная короткометражка моего доброго приятеля Климова. Блестящее название, кстати.

Осторожно, Валя! Почему-то иногда мне хочется… пусть не прокричать, но прошептать эти слова. Не потому что я считаю Валю пошлой. Нет, ничего такого в ней нет. Но есть что-то… что-то неуловимо отталкивающее. Пусть и в самой малой степени. И это чувствуется даже в те моменты, когда она максимально (для себя) добра и ласкова…

Зато, воспользовавшись ее затянувшимся хорошим настроением, я погрузился в работу. Мне нравилось снимать Валю. Не так, как Варю, конечно, но… Но в особо удачные моменты я, чего греха таить, вновь начинал путать их. И вновь забывал, что моя актриса умерла — и теперь я снимаю ее дублершу…

Вера смирилась с тем, что в фильме все-таки будет играть Валя.

После устроенного Валей самовольного перерыва в съемках я сначала пришел на работу один. Позволил своей сожительнице подольше поспать после бурной ночи.

Увидев издали Веру, я поморщился. Сейчас подбежит и вновь начнет предлагать кого ни попадя… А если б я был с Валей, может, и не посмела бы.

Однако я быстро понял, что Вера пребывает в некой озадаченности. Что ж, надо этим воспользоваться.

Она подошла ко мне и негромко, точно доверяя государственную тайну, заговорила:

— Ты как-то спрашивал про Ларису Кадочникову, так вот…

— Про кого? — перебил я, искренне удивившись.

— Ну как же, — удивилась и Вера, — это ведь Маричка из «Теней забытых предков».

— Ах да, — неохотно вспомнил я давний разговор. Чего доброго, Вера уже притащила ее сюда. Хотя нет, она ведь озадачена. А когда Вера озадачена, это значит, что ей что-то не удалось…

— Так вот, Кадочникову не получится снять, — подтвердила Вера мои ожидания.

— Да что ты! — изобразил я огорчение.

— Да, она сейчас в Киеве снимается. Пидорку играет.

— Кого? — поразился я.

— Это же из Гоголя, — укоризненно посмотрела на меня Вера. — «Вечер накануне Ивана Купала». Уж такие-то вещи можно знать.

— Каюсь, — повинился я, — запамятовал.

— В общем, это главная роль — и очень не скоро актриса, как ты понимаешь, освободится. Тем более фильм наверняка постановочно сложный…

— Только не надо мне расхваливать продукцию довженковской студии, — пресек я Верины излияния.

— А что такого? — возмутилась Вера. — В Киеве снимают очень хорошие фильмы. Это только для тебя «Довженко» — какой-то жупел…

— Не только для меня, уж поверь, — усмехнулся я.

— «Тени забытых предков» тоже ведь на «Довженко» сняты, — напомнила Вера.

— Ну так это Параджанов, — протянул я. — Единственный приличный украинский режиссер. Тем более что он вообще-то армянин.

— Так «Ивана Купалу» снимает Ильенко! — загорелась Вера. — Который был оператором у Параджанова!

— Когда оператор становится режиссером, ничего, кроме катастрофы, не выходит, — безжалостно заметил я. — Сам Урусевский на этом погорел.

102

Зря я опять начал кинематографический спор с Верой. Сейчас мы оба увлечемся, наговорим друг другу… Но она так просто уже не остановится — а значит, и я.

— «Бег иноходца» — замечательное кино, — упрямо высказалась Вера.

— Еще скажи, что Айтматов — замечательный писатель, — скривился я.

— И скажу, — твердо молвила Вера.

— А вот мне куда интереснее было бы посмотреть просто «Бег». По действительно хорошему писателю Булгакову. Гайдай вроде хотел экранизировать эту пьесу, но ему не дали…

— И не дадут, — довольно констатировала Вера. Она питала неизменное пренебрежение к нашим мосфильмовским комедиографам, которыми я восхищался. — «Бег» уже разрешили снимать Алову и Наумову. Хотя я, например, этого не одобряю.

— Я тоже не одобряю этого дуэта, — сказал я, прекрасно понимая, что Вера имела в виду другое. — Единственное, что у них можно было смотреть — это «Скверный анекдот».

— Ну, конечно, ты ведь только неодобренные фильмы можешь смотреть без содрогания.

— Как ты деликатно выразилась — «неодобренные». Почему бы не сказать прямо — «запрещенные»?

— Это слишком громко, — заявила Вера. — Если фильм по своему художественному уровню признан негодным для широкого проката, то… незачем говорить, что его запретили! Это создает ненужную славу творцам малохудожественных фильмов.

Я усмехнулся:

— «Маловысокохудожественных», как сказал бы Зощенко… Вера, ты серьезно так считаешь? То, что ты говоришь?

— А ты разве не согласен, что некоторые фильмы не стоит выпускать в прокат?

— Если рассматривать их с художественной стороны, то, может, и не стоит. Но по идеологическим причинам…

— А вот я бы и по идеологическим не допускала! — все больше распалялась Вера. — Вот у нас сейчас Ташков снимает для телевидения «Адъютант его превосходительства». Слышал об этом?

— Так, краем уха.

— Значит, ты не в курсе. Там же идет просто сплошное обеление белогвардейщины!

Тут уж я не выдержал и расхохотался:

— Вера, ты чудо! Тебе бы, конечно, хотелось увидеть окраснение белогвардейцев?

— Ты прекрасно меня понял, — раздраженно отмахнулась Вера.

— Дай тебе волю — ты и про Брежнева сняла бы высокохудожественное кино. Стала бы зачинателем нового культа…