Китайская кукла

Тогда она заглянула на полку, где были сложены вещи, которые оставила ее дочь, когда год назад проездом была в Петербурге. И тут ей попалась на глаза жилетка, сшитая из разноцветных кусочков кожи и отделанная бахромой. Эту жилетку дочь купила в Мексике в приступе туристского умопомрачения. Ее убедили, что это – подлинная индейская ручная работа, хотя потом на подкладке обнаружился ярлычок «Made in China».

«Не знаю, с какого перепуга я ее купила, – призналась дочь. – Видно, южное солнце так на меня подействовало. Но точно никогда в жизни ее не надену. Подумай, мама, может, кому подаришь? У тебя ведь так много знакомых…»

Надежда тогда тоже с большим сомнением посмотрела на эту жилетку: она годилась разве что на школьный карнавал – нарядиться каким-нибудь Виннету, вождем апачей. Но вот теперь жилетка, кажется, дождалась своего часа. Киношники – люди экстравагантные, они такой наряд примут как должное…

Под жилетку Надежда надела старую клетчатую рубашку мужа. Рубашка эта села после первой же стирки, и муж ее больше не носил, но Надежде она оказалась впору.

– И вовсе я не такая толстая… – проговорила Надежда, разглядывая себя в зеркале.

Правда, когда она с трудом смогла втиснуться в собственные джинсы, которые не носила с прошлого лета, ей пришлось изменить свое мнение.

– А это они сели! – заявила Надежда, неизвестно к кому обращаясь. Вероятно, к коту.

Теперь оставалось самое главное.

Надежда перебрала ящик с платками и шарфами и нашла шелковый шарф убийственно оранжевого цвета. Этот шарф она обмотала вокруг головы в виде тюрбана, полностью спрятав под него волосы, в дополнение к нему надела черные солнечные очки, закрывающие пол-лица, и снова взглянула на себя в зеркало.

При виде своего отражения Надежда не смогла сдержать испуганный крик: из зеркала на нее смотрело самое настоящее огородное чучело. Но необходимый результат был достигнут: узнать в этом чучеле Надежду Николаевну Лебедеву, приличную замужнюю женщину среднего, скажем так, возраста, в недавнем прошлом хорошего инженера, было решительно невозможно.

На этот крик из кухни выглянул кот, но, увидев Надежду в таком непривычном виде, не узнал ее, испуганно мяукнул и тут же сбежал обратно.

– Даже собственный кот меня не узнал, – проговорила Надежда удовлетворенно. – Это хорошо. Значит, и никто не узнает. Вот только бы соседей не встретить, а то потом неприятностей не оберешься…

С соседями все, к счастью, обошлось. Никого из них Надежда не встретила, даже бдительной Антонины Васильевны не было на ее обычном посту. Надежда выскользнула из подъезда, бочком проскочила мимо дома и, выйдя на проспект, подняла руку, чтобы остановить машину.

Почти тут же рядом с ней затормозила видавшая виды серая «Тойота», за рулем которой сидел пожилой дядечка в большой кепке.

Надежда плюхнулась на заднее сиденье и облегченно перевела дух. Пока ей везло.

Она назвала водителю адрес, он выжал сцепление и, отъехав от тротуара, покосился на нее.

– Интересно, наверное, в цирке работать… – проговорил мужчина мечтательно. – Я тоже в детстве хотел стать артистом цирка, да вот не сложилось…

– Что? – переспросила Надежда. – В цирке? Ах, да, конечно… – Она поняла, что на такие мысли водителя навел ее экстравагантный наряд.

– Интересная, наверное, работа, – повторил водитель. – Гастроли всякие, зрители, аплодисменты… А вот я хотел спросить, платят вам хорошо?

– Да не особенно, – уклончиво ответила Надежда. – Так, на жизнь кое-как хватает…

– Я так и думал, – вздохнул водитель. – Но зато работа интересная, а тут крутишь баранку с утра до вечера… Правда, иногда пассажиры попадаются интересные…

Надежда ничего ему не ответила, и на этом разговор закончился. Остаток пути они проделали в тишине.

Наконец машина остановилась возле Дома кино, Надежда расплатилась и вышла.

Она поднялась по ступеням, предъявила пригласительный билет и вошла в большой, наполненный людьми холл.

Среди публики сновали официантки с подносами, уставленными бокалами. Надежда с удивлением заметила, что все официантки наголо выбриты.

Надежда больше не чувствовала себя огородным пугалом: вокруг было множество женщин, одетых так же экстравагантно, как она. Впрочем, необычные мужчины тоже попадались.

В самом центре холла, окруженный стайкой слушателей, возвышался рослый седовласый человек в пиджаке из домотканого холста, на который были нашиты аппликации в виде ярко-красных цветов и бабочек. Лицо его показалось Надежде знакомым, и вскоре она вспомнила, что это – знаменитый московский режиссер Когтюк.

– Главное, деточки, – это свобода самовыражения! – говорил режиссер, сопровождая свои слова плавными движениями красивых рук. – Мастерство – это ничто! Искусство – это ничто! Это все в прошлом! Это все каменный век, средневековье! Теперь ценится только свобода самовыражения! Ты просто чихни на сцене, просто в носу поковыряй, просто живот свой почеши – но свободно!