Читаем Китайский массаж полностью

Доктор Ван повесил трубку, губы сами расплылись в улыбке. Как же Ша Фумин забыл, что Ван такой же слепой, как и он, категории В-1[5] — классический, настоящий слепец! Они все такие — перед носом у себя ничего не видят, зато могут рассмотреть, что происходит за тридевять земель, особенно на другом конце телефонной линии. Ша Фумин не делал массаж — он сидел в холле. Звуки на заднем фоне были именно такие. Для доктора Вана звуки в массажном кабинете и в холле отличались, как левая ягодица от правой — только с виду одно и то же. Вот ведь, Ша Фумин всё чаще говорит и ведёт себя, как зрячий. Да, из парня выйдет толк.

Доктор Ван очень рассердился, но не позволил злости взять верх и через двадцать минут перезвонил-таки старому приятелю.

— Ша Фумин, дела идут неплохо?

— Нормально. На еду хватает.

— А я как раз хочу начать столоваться у старого друга.

— Вот уж насмешил. Столько лет жил в Шэньчжэне, желудок-то разъел, небось, до непомерных размеров! Буду благодарить небеса, если не сожрёшь с потрохами мой салон! — Ша Фумин и впрямь научился говорить, и чем дальше, тем больше напоминал зрячего.

Доктор Ван не успел на него рассердиться и сказал:

— Я серьёзно. Я в Нанкине. Если удобно, хотел бы у тебя работать. А если неудобно, то поищу другое место.

По голосу Ша Фумин понял, что Ван не шутит. Он зажёг сигарету и начал инструктировать доктора Вана:

— Короче, так. Здешние цены ты уже знаешь. С Шэньчжэнем не сравнить. Сеанс — шестьдесят юаней, постоянным клиентам — сорок пять, из них тебе пятнадцать. После ста сеансов — шестнадцать, после ста пятидесяти — восемнадцать. Чаевых нет. В Нанкине народ не привык оставлять чаевые. Ну, ты всё это знаешь.

Доктор Ван всё это знал, он рассмеялся и смущённо сообщил:

— Я не один.

Ша Фумин смекнул, что к чему, и тоже рассмеялся:

— Вот молодец! Что со зрением?

— Как и я, полностью незрячая.

— Молодчина! — Ша Фумин внезапно повысил голос. — Поженились уже?

— Нет пока.

— Хорошо. Если б поженились, я б вас не смог взять на работу. Понимаешь, я своих работников обеспечиваю едой и жильём. Если бы вы поженились, то надо было вам организовать отдельную комнату, а такое мне не потянуть. А пока не женаты, ты будешь жить в мужском общежитии, а она в женском. Согласен?

Доктор Ван положил трубку, развернулся в сторону Сяо Кун и сказал:

— Завтра сходим, ты посмотришь. Если понравится, то послезавтра приступим к работе.

Сяо Кун согласилась:

— Хорошо.

Изначально доктор Ван не торопился выходить на работу. Они ещё в Шэньчжэне договорились с Сяо Кун побольше отдохнуть на новогодних каникулах — пусть это будет их медовый месяц. Они спланировали так, чтобы после свадьбы ничего уже особо не устраивать. Свадьбы у слепцов празднуют на полную катушку — сам ничего не увидишь, но зачем лишать удовольствия других? Доктор Ван пообещал:

— В этот новый год будешь у меня в меду купаться аж целых тридцать дней.

Сяо Кун послушно согласилась:

— Как скажет жених.

На самом деле медовый месяц доктора Вана и Сяо Кун не продлился и двадцати дней. Доктор Ван передумал, и на то имелась реальная причина. На самом деле он не мог дольше оставаться в родительском доме из-за того, что устраивал младший брат. Вот что интересно — младший брат на самом деле был лишним ребёнком. Когда он родился, в стране уже вовсю действовала политика ограничения рождаемости, так что брат смог появиться исключительно благодаря слепоте доктора Вана.[6] Когда родился младший брат, доктор Ван уже всё понимал и слышал беззаботный смех родителей. В детстве он даже радовался, испытывая облегчение, но вместе с тем ощущал горечь и никак не мог избавиться от ревности. Иногда мальчик даже ненавидел брата, и в голову лезли плохие мысли, но на фоне проходящих вспышек злобы у подрастающего доктора Вана в итоге сформировалась всепоглощающая любовь к брату, ради которого он даже умер бы с готовностью. В прошлом году на первое мая младший брат женился, позвонил в Шэньчжэнь и в шутливой манере сообщил старшему: «Братишка, женюсь, тебя не дожидаюсь». Доктор Ван обрадовался за брата, так обрадовался, что переволновался, аж затрясло, а потом, загибая пальцы на руке, прикинул и расстроился. Где же ему на поезде успеть в Нанкин? Он тут же хотел было купить билет на самолёт, но сердце заныло. Только он собирался сказать брату, что немедленно закажет билет на самолёт, но не успел и рта открыть, как закрались нехорошие подозрения: а что если брат не хочет, чтобы на свадьбе присутствовал слепой? Доктор Ван спросил:

— А чего ж ты пораньше на пару дней не сказал?

— Да это же ерунда… Зачем тащиться в такую даль? Это всего лишь свадьба. Видишь, я же тебе сказал!

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека китайской литературы

Устал рождаться и умирать
Устал рождаться и умирать

Р' книге «Устал рождаться и умирать» выдающийся китайский романист современности Мо Янь продолжает СЃРІРѕС' грандиозное летописание истории Китая XX века, уникальным образом сочетая грубый натурализм и высокую трагичность, хлёсткую политическую сатиру и волшебный вымысел редкой художественной красоты.Р'Рѕ время земельной реформы 1950 года расстреляли невинного человека — с работящими руками, сильной волей, добрым сердцем и незапятнанным прошлым. Гордую душу, вознегодовавшую на СЃРІРѕРёС… СѓР±РёР№С†, не РїСЂРёРјСѓС' в преисподнюю — и герой вновь и вновь возвратится в мир, в разных обличиях будет ненавидеть и любить, драться до кровавых ран за свою правду, любоваться в лунном свете цветением абрикоса…Творчество выдающегося китайского романиста наших дней Мо Яня (СЂРѕРґ. 1955) — новое, оригинальное слово в бесконечном полилоге, именуемом РјРёСЂРѕРІРѕР№ литературой.Знакомя европейского читателя с богатейшей и во многом заповедной культурой Китая, Мо Янь одновременно разрушает стереотипы о ней. Следование традиции классического китайского романа оборачивается причудливым сплавом СЌРїРѕСЃР°, волшебной сказки, вымысла и реальности, новаторским сочетанием смелой, а РїРѕСЂРѕР№ и пугающей, реалистической образности и тончайшего лиризма.Роман «Устал рождаться и умирать», неоднократно признававшийся лучшим произведением писателя, был удостоен премии Ньюмена по китайской литературе.Мо Янь рекомендует в первую очередь эту книгу для знакомства со СЃРІРѕРёРј творчеством: в ней затронуты основные РІРѕРїСЂРѕСЃС‹ китайской истории и действительности, задействованы многие сюрреалистические приёмы и достигнута максимальная СЃРІРѕР±РѕРґР° письма, когда автор излагает СЃРІРѕРё идеи «от сердца».Написанный за сорок три (!) дня, роман, по собственному признанию Мо Яня, существовал в его сознании в течение РјРЅРѕРіРёС… десятилетий.РњС‹ живём в истории… Р'СЃСЏ реальность — это продолжение истории.Мо Янь«16+В» Р

Мо Янь

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее