Кладбище Кроссбоунз

– Думаю, это ваша знакомая. Нам нужно, чтобы вы ее опознали.

Сердце неприятно екнуло в груди, когда мы зашагали вперед, пройдя мимо нескольких полицейских машин. Посреди переулка, рядом с мусорными баками на колесиках натянут белый пластиковый навес. В нос тотчас ударила вонь гнилых фруктов и еще чего-то, еще более омерзительного, вроде протухшего мяса, слишком долго пролежавшего в холодильнике. Я тыльной стороной кисти прикрыла рот. В нескольких метрах от меня темнел знакомый черный куль.

– Готовы? – спросил Бернс.

– Как всегда.

Он осторожно оттянул край, как если бы девушка еще могла быть жива. Голубые глаза Мишель вопрошающе смотрели на меня, словно неделю назад она о чем-то спросила меня и до сих пор ждала, когда же я наконец отвечу.

– О боже! – пробормотала я. Рот стал забит самыми разными восклицаниями и проклятиями, и все они одновременно рвались наружу, не давая вздохнуть.

– Это ведь Мишель, да? – тихо спросил Бернс. – Та самая девушка, которую вы встретили во время пробежки.

Сочный шотландский акцент снова вернулся к нему. Волнуясь, он забывал сокращать гласные. Я кивнула, не осмеливаясь посмотреть ему в глаза. Затем опустилась на колени на каменную мостовую. Мороз тотчас дал о себе знать, пробравшись мне под джинсы. Я снова посмотрела на лицо девушки – вернее, то, что от него осталось.

Между бровями вырезан крест, как у вступившей в секту. На щеках – сетка из кровавых порезов. На горле, скрывая рану, запеклась корка крови. Я же помнила совсем другое: выражение ее лица, когда она сообщила мне, что ей предложили место в колледже. Смесь недоверия, радости и страха. Она отказывалась поверить, что еще существует возможность изменить жизнь к лучшему.

– Могу я закрыть ей глаза? – спросила я.

– Судмедэксперты нам всыпят, – неуверенно ответил Бернс.

Ладонь коснулась ресниц. Я сумела закрыть ей глаза лишь со второй попытки, точно Мишель задалась целью смотреть на этот мир как можно дольше. Я села на бордюр и попыталась отдышаться, а заодно отогнать тошноту. Мои ботинки стояли на решетке ливневой канализации, и казалось, что сквозь подметки мои последние силы сливаются вниз, куда устремляются все городские отходы.

Альварес, как обычно, оказался в самой гуще событий. Стоя посреди группы судмедэкспертов, он раздавал указания. Бернс отвез меня назад в гостиницу лишь часа через полтора. Всю дорогу он молчал, из чего я сделала вывод, что он просто устал. Наконец старший инспектор глубоко вздохнул, собираясь с силами.

– Я слышал, вы встречаетесь с Беном, – сказал он.

– Интересно, от кого?

– Птичка на хвосте принесла. – Он постучал пальцем по носу и рассмеялся: – Слава богу, что из этого вышло хоть что-то хорошее.

Я молча смотрела в окно на пустынную реку. С трудом представляла себе, как Альварес входит в кабинет к начальнику, чтобы объяснить, с кем и с какой целью встречается. Вид у Бернса был вполне серьезный.

– Да, моя первая реакция, когда я об этом услышал, была: ну, слава богу! Он хитрый тип, но вы найдете на него управу.

– Ему грозят неприятности?

– Пока об этом известно лишь нам с вами, нет, – ответил Бернс. – Когда же все кончится, вы вернетесь к своей работе, вот и все.

Я решила, что Бернс сейчас меня поздравит и даже расцелует в обе щеки, но он предпочел проводить меня внутрь. Он кое-как вскарабкался на второй этаж, но так запыхался, что дальше подниматься не стал, и мы расстались. Когда я на прощанье помахала ему, он уже спустился вниз. Впрочем, Бернс явно не торопился выходить на холод, не говоря уж о том, чтобы вернуться к вопросам, которые еще ждали ответа на Никольсон-стрит.

Я тихонько прошмыгнула в номер. Как и предполагала, Мидс спал сном младенца. На цыпочках прокралась в спальню. Интересно, если бы меня украли, сколько дней потребовалось бы, чтобы херувим заметил мое отсутствие?

Глава 31

Уснула я лишь под утро. Не могла заставить себя погасить свет: стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором всплывало лицо Мишель. Она удивленно смотрела на меня, будто отказывалась поверить, что я ее подвела. Последние пять дней жизни наверняка стали сплошной пыткой. Сидеть в темноте, в ужасе ожидая, когда тебя снова станут резать. При этой мысли меня едва не вырвало.

Что это за чудовище, которое поддерживает жизнь свой жертвы, одновременно кромсая едва ли не каждый сантиметр ее кожи? Причем на этот раз убийца явно вошел в раж. Например, он пощадил лицо Сюзанны Уилкс, зато лицо Мишель исполосовал вдоль и поперек.

Наверное, даже лучше, что она умерла. Останься она жить, представляю, чего бы ей стоило смотреть на себя в зеркало, чистя зубы. Никакая пересадка кожи не замаскировала бы шрамов. Я едва успела добежать до ванной комнаты, где меня вывернуло наизнанку. Съеденная на ужин лазанья перекочевала в унитаз. После этого я ощутила себя опустошенной, словно высохший птичий трупик, что иногда можно найти на морском берегу, пустой и легкий. Затем снова легла и тотчас провалилась в сон, будто кто-то полностью очистил мне память.

* * *