Классические мифы Греции и Рима

– Дети мои, с этой поры у вас не станет отца, у вас будет отнят тот, кто любил вас больше всего в мире.

Долго проливали слезы страдалец Эдип и его дочери, а когда стихли их рыдания, из подземной глубины послышался голос, наполнивший ужасом всех присутствовавших.

– Скорее, Эдип! – вещал таинственный голос, – что медлишь так долго?

Услыхав это, Эдип подозвал к себе Тезея, вложил руки дочерей своих в его руку и просил его не покидать сиротеющих дев. Затем простился с своими детьми и со всеми бывшими с ним и отослал их прочь, оставив при себе одного Тезея: только Тезею можно было присутствовать при последних минутах страдальца. Громко рыдая, оставили сестры умирающего отца. Когда они с своими проводниками отошли от него и, немного спустя, оглянулись назад, Эдипа уже не было видно. Тезей же стоял, заслонив глаза рукою: словно перед ним явился страшный, невыносимый для зрения призрак; потом увидели, что он простирает руки к земле и поднимает их к небу – так творил он молитву подземным богам и богам Олимпа. Но какой смертью скончался Эдип, этого никто не видел кроме Тезея. Не был страдалец убить огненосной стрелой Зевса, не был унесен бурей: может быть, земля, расступившись, дружелюбно приняла его в свое незримые недра, или какой-нибудь вестник богов мирно низвел его в темную подземную обитель теней, и здесь страдалец, примиренный с мстительными Эринниями, обрел себе вечный мир и покой? Известно лишь, что с той поры неведомая никем могила его была во все времена крепким оплотом для Аттической земли.

Фиванские войны

(по Эсхилу „Семеро против Фив", по Еврипиду „Финикиянки").

1. Бегство Полиника. Семеро вождей идут на Фивы

С тех пор, как царь Эдип в отчаянии вырвал себе очи, родные его, чтобы люди не видали позора царственной семьи, стали скрывать его во внутренних покоях дворца. В связи с малолетством сыновей Эдипа Фивами стал править Креонт.

Целые годы не выходил печальный слепец из дворца предков своих, и мало-помалу стала подкрадываться к нему старость. Правда, время нисколько примирило Эдипа с судьбою, – он стад спокойнее; но по временам обнаруживался еще в нем прежний неукротимый дух: малейшее оскорблениe, малейшая невнимательность глубоко огорчали больное сердце Эдипа. Сыновья, уже взрослые, не всегда оказывали ему должное уважение. Однажды, за семейным обедом, на котором Эдип, как глава семьи, занимал первое место, Полиник осмелился коснуться вещей, составлявших родовое и священнейшее достояние Эдипа. Без отчего позволенья он вынул из поставца серебряный стол, принадлежавший когда-то благочестивому Кадму, и поставил стол этот перед старцем; потом вынул из ларца золотой кубок убитого Эдипом Лая и наполнил его ароматным вином. Этеокл, брат Полиника, все это видел и допустил. Как только отец узнал, что перед ним поставлены прадедовские драгоценности, напоминавшие ему об убитом Лае, лютой скорбью исполнилось сердце его, и в гневе на столь непочтительных и безжалостных сыновей изрек он над ними страшное проклятие: «Никогда не поделите вы отчего наследия, никогда не прекратится распря и война между вами».

Так сказал старец, и с тех пор под различными предлогами, сыновья стали держать его в заключении, и обедал он отдельно от семьи. От каждого жертвенного животного сыновья посылали ему, как главе семьи, лопатку, почетную часть; но однажды, по рассеянности или по другой причине, прислали худшую часть – бедро. Эдип отбросил присланное и воскликнул:

– Горе мне! На позор мне прислали сыновья мои этот кусок!

И стал он молить Зевса и других богов, чтобы вражда из-за отчего наследия низвела нечестивых сыновей его в область Аида. Услышали боги мольбу оскорбленного старца и мстительницы – богини Эриннии восстали против сыновей его.

Чтоб отвратить исполнение отчего проклятья, Полиник и Этеокл согласились царствовать в Фивах поочередно, каждый по году. Но скоро обоими овладело прежнее властолюбие, Этеокл поднял против брата своего знамя восстания и изгнал его из фиванской страны. Полиник 6ежал в Аргос, где у царя Адраста думал найти себе убежище. В бурную ночь прибыл юноша к запертым дверям дворца Адраста и в приврате хотел проспать ночь. С той же целью пришел ко дворцу и другой юноша, сын калидонского царя Ойнея, Тидей, бежавший с родины в связи с совершением какого-то убийства. Юноши повздорили из-за ночлега, зашумели, принялись драться и стуком своего оружия разбудили Адраста. Когда Адраст увидел юношей, схватившихся как лютые звери, и заметил у одного из них на щите изображение льва, а у другого вепря, – он тут же вспомнил об изречении оракула, завещавшего ему одну из дочерей своих выдать за вепря, другую за льва. И вот Деипилу выдал Адраст за Тидея, а Аргейю – за Полиника, пообещав помочь зятьям своим с оружием в руках возвратить каждого в отчизну и восстановить их права.