Классические мифы Греции и Рима

Весело отпраздновали герои воинские игры, и перестал уже тревожить их мрачный образ Архемора, С прежним мужеством, полные надежд, радостно продолжали они путь. Hе доходя Фив, расположились они на цветущем берегу Асопа и отсюда послали в Фивы Тидея, поручив ему попытаться примирить Этеокла с братом. Тидей один вошел во вражеский город, один вступил в дом Этеокла, куда собрались в ту пору на пир знатные кадмейцы. Бесстрашный предстал он пред ними и высказал, что было ему поручено. Фиванцы отвергли Тидеевы предложения, но пригласили его пировать с собою.

С негодованием отказавшись от приглашения, он стал вызывать всех гостей поочередно на поединок и одолел всех до единого. Вознегодовали на это фиванцы и, когда Тидей уходил из города, хотели коварно погубить его. Пятьдесят знатных кадмейцев с двумя вождями во главе напали на него из засады; но всех поразил их неукротимо-отважный Тидей. Одного лишь Меона, Гемонова сына, пощадил герой, чтоб отнес он домой весть о позорном поражении фиванцев.

После всего этого о примирении нельзя было и думать. Гнев и вражда возгорались с обеих сторон с новой силой. Аргивяне подошли к фиванским стенам. Когда после нескольких жарких схваток в открытом поле фиванцы были оттеснены к стенам, аргивяне стали готовиться к приступу. Семеро вождей закололи Арею и другим богам в жертву быка и над черным щитом омыли в жертвенной крови свои руки. Поклялись они кровожадным богом Ареем или овладеть Фивами и разрушить Кадмовы твердыни, или пасть и напоить фиванское поле своей кровью. Предчувствуя близкую смерть, предреченную Амфиараем, венками и прядями волос увешали они колесницу Адраста на память о себе милым ближним. Слезы навернулись на глаза героев, но ни у одного из них не вырвалось ни единого жалобного звука. Бесстрашные, как разъяренные львы, горели они лишь одним желанием – желанием кровавого боя.

Затем семеро вождей бросили жребий и таким образом решили, кому на какие из семи фиванских ворот сделать с дружиной нападение. Этеокд, взявший на себя защиту родного города, через провидца Тиресия проведал о близкой опасности, а от посланного им разведчика узнал обо всем, что происходило во вражьем стане. Взволновался город; страха исполнились все фиванцы, и лишь один Этеокл не терял мужества: он потребовал, чтобы к защите родины приготовились все способные носить оружие, даже старцы и несовершеннолетние. А когда увидел он перед дворцом своим толпы плачущих дев и жен, то с укорами отослал их по домам, чтобы жалобными воплями не смущали мужей. Затем принес Этеокл богам жертву, моля их о спасении города и обещая, если спасут, возжечь им священную гекатомбу. Еще раз послал он соглядатая высмотреть, как расположилась аргивская рать.

Около царя Этеокла собрался тем временем уже весь вооруженный народ, когда возвратился разведчик и принес царю такие вести:

– Претовым воротам грозит уже яростный, смелый Тидей. Он готовь был перейти реку Исмен, но провидец Амфиарай, прозревший недоброе во внутренностях жертвенных животных, возбранил ему переход. Бранью ответил Тидей мудрому пророку и укорил его в трусости. Трижды потряс он при этом густовласым шлемом своим и звенящим щитом.

На щите его красовалась смелая эмблема: мрачное небо ночное, а на нем – полный сияющий месяц и лучезарные звезды.

– Как ретивый боевой конь, стоит он на берегу реки и требует боя», – говорил разведчик, а в царь Этеокл отвечал ему:

– Не боюсь я Тидея во всех его пышных доспехах. Эмблемы ран не наносят; ни султаны на шлемах, ни колокольчики на щитах не опасны. А та ночь, что изобразил Тидей на щите своем, предвещает, быть может, вечную ночь самому герою – и сама собой укротится тогда кичливость безумца. Противником ему пусть будет знаменитый Астаков сын Меланипп. Наш Астакид терпеть не может кичливых речей, но за то вдвойне храбр он в кровавом бою. Иди же, достойная отрасль спартов, защити от копья врагов родной город.

И вот с дружиной своей выступил Меланипп к вратам Прета.

– Громить Электрийские ворота, – продолжал разведчик, – жребий выпал Капанею, исполину-герою. «Угодно или нет то богам, воскликнул он, – я разрушу, я должен разрушить Фивы; не удержит меня и сам Зевс в гневе своем. И громы, и молнии его мне не страшнее, чем луч полудневного солнца!»

На щите Капанея изображен обнаженный муж с факелом в руке, а пред ним золотая надпись: «выжгу город.

– Когда мужи, – ответствовал Этеокл, – поддаются горделивым помыслам, то в речах своих себе находят осуждение. Страшные угрозы расточает городу Капаней и уже готов их исполнить; смертный, полный презрения к богам, оскорбил он их надменною речью. Вот услышит Кронион его дерзновенные клики: скоро, уверен я в том, поразит его жгучая молния – молния-мстительница, не похожая на солнечный луч.

Пусть противником Капанею будет Полифонт: при помощи богов, он будет верною опорой родному городу». И Полифонт направился к Электрийским воротам.