Классические мифы Греции и Рима

Стремительно, подобно раненому льву, бросился Диомед в толпу врагов и в короткое время умертвил восемь доблестных троянцев. Когда увидел его Эней свирепствующим в рядах троянцев, стал он искать Пандара, отыскал его, взял на свою колесницу, и оба вместе пустились они на Диомеда. Заприметил их Сфенел, сын Капанея; и, не медля, предупредил друга своего Диомеда, советуя ему стать на колесницу и бежать от страшных воителей. Грозно взглянул на него Диомед и отвечал:

– Не говори мне ни слова о бегстве! Не по мне скрываться от врага и отступать в битве: есть у меня еще силы – незачем мне и на колесницу всходить, я встречу врагов пеший; думаю, не уйти им от нас, даже на колесницах. Вот о чем только прошу я тебя: если удастся мне умертвить их обоих, ты возьми коней Энея и гони их к задним рядам данайцев: кони Энея происходят от тех благородных коней, которых некогда Зевс даровал Тросу за юного сына его Ганимеда.

Так говорил Диомед; враги же между тем неслись на него быстро и были уже недалеко. Пандар, не веря более в силу своих стрел, бросил в Диомеда копьем: пробило копье щит и ударилось в медную броню. Радуясь, воскликнул Пандар:

– Меток пришелся удар мой; недолго, надеюсь, придется тебе страдать от раны!

– Не удалось тебе меня ранить! – отвечал Диомед и, и свою очередь, бросил копье в противника. Афина направила тот удар: пришелся он Пандару в нос, близ глаз; проникло копье в рот, пронзило язык и вышло острием из-под подбородка. Загремев пышными, блестящими доспехами, повалился он с колесницы на землю и испустил дух.

Со щитом и с копьем в руках, быстро соскочил тогда с колесницы Эней. Страшась, чтобы ахейцы не похитили тела Пандара, стал он над мертвым, страшный, как рыкающий лев, и готов был поразить каждого, кто бы дерзнул покуситься завладеть телом павшего. Увидев это, Диомед взял в руки камень – страшно тяжелый, какого не поднять бы и двоим, и пустил тем камнем в Энея, попал ему в бедро, раздробил кости и разорвал тугие, мощные жилы и кожу. Пал тут Эней на колено, оперся в землю могучей рукой, и черная ночь покрыла его очи. И погибнуть бы тут ему неизбежно, если бы не помогла ему мать его Афродита – обняв сына лилейно-белыми руками и прикрыв его от врагов складками своей блестящей одежды, унесла она его с бранного ноля.

Сфенел не забыл наставлений Диомеда – схватил коней Энея, угнал их в задние ряды ахейской рати и, передав их здесь одному из друзей, быстро помчался назад, к Диомеду. Тот же из всех сил гнался за Афродитой, зная от Афины, что Афродита бессильна в драках. Пролетев сквозь густые толпы бойцов и настигнув богиню, он ударил ее копьем в нежную руку, ранил ей кисть, и заструилась из раны бессмертная кровь, и оросила землю. Громко вскричала богиня и выпустила из объятий сына своего. Но в тот же миг взял его на руки Аполлон и прикрыл темным облаком.

Терзаемая болью, понеслась Афродита из битвы на руках Ириды к брату своему Арею, сидевшему во всеоружии вблизи поля битвы. Пав на колени перед братом, богиня просила у него коней и колесницы, чтобы достигнуть Олимпа. Быстро понеслась она с Иридой на ветроногих копях Арея и, достигнув вершин Олимпа, вошла к матери своей Дионе. Мать обняла ее и, нежно лаская рукою, стала расспрашивать:

– Кто из бессмертных так дерзко поступил с тобою, дочь моя? Кто нанес тебе эту рану?

С громким стоном отвечала Киприда:

– Диомед меня ранил, надменный: ранил за то, что я хотела унести от него Энея, дорогого моего сына: теперь ведь война идет не между одними троянцами и ахейцами: гордые данайцы сражаются даже и с богами.

Нежно ласкала и утешала ее мать, отирала ей кровь на руке; унялась боль в ране, и рука внезапно исцелелилась. Афина и Гера насмешливо смотрели на Киприду и говорили Зевсу:

– Верно, Киприда уговаривала сегодня еще какую-нибудь ахеянку бежать в Трою, столь дорогую богине; и должно быть, когда ласкала ахеянку, наколола себе нежную ручку о пряжку ее пышной одежды.

Отец бессмертных и смертных улыбнулся и, подозвав к себе Афродиту, сказал:

– Милая дочь! Не тебе предоставлены бранные дела: ты строй свадебные пиры, а войнами пусть ведают бурный Арей с Афиной.

Между тем на поле битвы Диомед стремительно нападал на пораженного уже Энея, хотя и знал, что Энея защищает сам Аполлон. Трижды нападал он на раненого и трижды отражал его атаки бог; и когда он наскочил на Энея в четвертый раз, грозно и гневно вскричал Аполлон:

– Опомнись, надменный сын Тидея, отступи и не думай равняться с богами; никогда не сравнится племя бессмертных с племенем смертных людей, влачащихся в прахе!

В страхе перед гневом бога Диомед отступил назад.

Энея же Аполлон унес на вершину Пергама, в свой храм, где его приняли на свое попечение Лета с Артемидой. Возвратившись же на поле битвы, Аполлон в тот же миг создал подобие Энея, и вокруг призрака того сшибались и бились ряды троянцев и данайцев.