Клеопатра

   — Прощай! — прошептала она. — Прощай до завтра. Будь твёрд и счастлив!

Я отвернулся и пошёл своей дорогой по шумным улицам. Народ уступал мне дорогу как астрологу царицы, так как слава моя прогремела далеко. И когда я шёл, мне казалось, что шаги мои выбивали: будь твёрд, будь счастлив! Наконец мне стало казаться, что даже земля выкрикивает эти слова.

VII

Странные слова Хармионы. — Гармахис у Клеопатры. — Поражение Гармахиса.

Была ночь. Я сидел в своей комнате, ожидая назначенного времени. Хармиона должна была позвать меня к Клеопатре. Я сидел и смотрел на кинжал, лежавший передо мной. Кинжал был длинный и острый, рукоятка его представляла собой сфинкс из чистого золота. Я сидел один и напрасно вопрошал о будущем; ответа не было. Наконец я поднял глаза. Хармиона стояла передо мной — не прежняя весёлая и блестящая девушка, а статуя с бледным лицом и ввалившимися глазами.

   — Царственный Гармахис, — сказала она, — Клеопатра зовёт тебя доложить ей о предсказании звёзд! Итак, час пробил!

   —  Хорошо, Хармиона, — ответил я, — всё ли в порядке?

   — Да, господин, всё в порядке. Опьяневший от вина Павел сторожит ворота, евнухи все, за исключением одного, удалены, легионеры спят, Сепа и его сила — уже в засаде. Ничто не упущено. Ягнёнок, прыгающий около бойни, не более подозревает об опасности, чем царица Клеопатра!

   — Хорошо, — повторил я. — Пойдём! — Я поднялся с своего места, спрятал кинжал на груди, под платье, потом взял чашу с вином, стоявшую около меня, и разом выпил её. Весь этот день я ничего не ел.

   — Одно слово, — сказала торопливо Хармиона, — мы ещё успеем. Прошлой ночью, да, прошлой ночью, — грудь её поднялась, — я видела сон, странный сон... быть может, ты также видел этот сон? Ведь это был сон и всё забыто? Не так ли, господин мой?

   — Да, да, — отвечал я, — зачем смущаешь ты меня в такую минуту?

   — Я не знаю. Сегодня ночью, Гармахис, судьба готовит великое событие и, может быть, раздавит меня, или тебя, или обоих нас в своих когтях, Гармахис! А если это случится, я хотела бы раньше слышать от тебя, что всё случившееся прошлой ночью — сон, забытый сон...

   — Да, это сон, — отвечал я рассеянно, — и ты, и я, и наша земля, и эта ужасная ночь, и этот острый кинжал — всё это сон, и с каким лицом проснёмся мы?

   — Ты шутишь, царственный Гармахис! Ты говоришь, мы грезим, спим, а во время сна сновидения меняются. Фантазия снова удивительна, они изменчивы, подобно облаку при закате солнца, образуют то одну фигуру, то другую, темнее и тяжелее, или залитое светом! Прежде чем мы проснёмся завтра, скажи мне одно слово. Прошлой ночью было это сновидение, — когда мне казалось, что я умираю от стыда, а тебе казалось, что ты смеёшься над моим стыдом — только фантазией, или это может ещё измениться? Помни, что при нашем пробуждении пережитое нами во сне остаётся уже неизменным и прочным, как пирамиды!

   — Нет, Хармиона, — возразил я, — мне тяжело огорчить тебя, но это сновидение не может измениться. Я говорил всё от искреннего сердца, и с этим покончено. Ты — моя сестра, мой друг, никем другим я не могу быть для тебя!

   — Хорошо, очень хорошо! — сказала она. — Забудем всё это! Теперь пойдём! От сна ко сну! — Она улыбнулась такой улыбкой, которой я никогда не видел на её лице. Это была зловещая, ужасная улыбка, ужаснее самой отчаянной скорби. Ослеплённый моим безумием и смущением, я не подозревал, что в этой улыбке Хармиона-египтянка хоронит всё счастье юности, всякую надежду на любовь и навеки порывает священные узы долга. Этой улыбкой она посвятила себя злу, отреклась от своей родины, своих богов и нарушила свою клятву. Этой улыбкой изменила ход исторических событий. Если бы я не видел этой улыбки на лице Хармионы, Октавий не победил бы мир, и Египет был бы свободной и великой страной!

Между тем это была просто улыбка женщины!

   — Почему ты так строго смотришь на меня, девушка? — спросил я.

   — Мы часто улыбаемся во сне! — отвечала она. — Пора идти, следуй за мной! Будь твёрд и счастлив, Гармахис!

Склонившись передо мной, она взяла мою руку и поцеловала её. Потом, бросив на меня последний, странный взгляд, повернулась и пошла по лестнице вниз через пустые покои.

В комнате, называемой алебастровым залом, мы остановились. Далее находилась уже комната Клеопатры, где я видел её спящей.

   —  Подожди здесь, — сказала Хармиона, — я скажу Клеопатре о твоём приходе! — И она скользнула в комнату.

Наконец она вернулась тяжёлой походкой, с низко опущенной головой.

   — Клеопатра ожидает тебя, — произнесла она, — иди, стражи нет!

   — Где я встречу тебя, когда всё будет кончено? — спросил я хрипло.

   — Ты встретишь меня здесь, потом пойдём к Павлу. Будь твёрд и счастлив! Прощай, Гармахис!