Клятва на верность

Уже потом, когда она уснула рядом с ним в постели, Варяг осторожно освободил руку из-под ее головы. Светлана вздохнула, но не проснулась. Осторожно встав, Варяг прошел на кухню, открыл холодильник и нашел там пару бутылок пива. Сам он, когда шел сюда, ничего не захватил с собой, думал лишь о том, чтобы не привести с собой «топтуна» — уже некоторое время с самого прибытия в Москву это стало его основной задачей. И только сейчас, залпом осушив бутылку, он смог осознать, с каким страшным напряжением нервов и воли он жил последние дни.

Он закурил сигарету и стал вспоминать: что же было после того, как Медведь принял его в святая святых — в высший и самый узкий круг правителей воровского мира?

Все началось на следующий день, после того как они с Ангелом хорошо посидели, уничтожив пузатую бутылку пятизвездочного, а потом французского и зажевав все это дивным красным виноградом, душистыми бананами и сочными ананасами.

Они вернулись в Москву, промчались к центру, потом петляли по узким переулкам. Ангел сообщил, что скоро приедут. Операция была назначена на час дня. Оказалось, пока Варяг вчера днем еще дрых, к нему привозили врача-косметолога, который осмотрел его лицо и заверил, что сложностей не будет.

— Да кто он такой? — удивился Варяг такой расторопности.

Ангел ухмыльнулся.

— Он из комитета. Однажды вляпался в одну историю — ну, сам понимаешь, не без нашего участия, — так что теперь время от времени выполняет наши поручения. За это ему, кстати, прилично платят.

Они подъехали к желтой пятиэтажке за железными воротами. Рядом с окном водителя тут же вырос милиционер и проверил пропуск на лобовом стекле. Потом железные створки медленно разъехались в стороны, и машина оказалась во дворе. Им навстречу вышел человек в белом халате, вопросительно взглянул на Ангела. Тот кивнул на Варяга, и человек жестом пригласил следовать за собой.

Ангел остался в машине. Дальше все было проделано столь же четко и организованно: Владислава провели в комнату с каталкой, накрытой белой клеенкой, заставили раздеться догола, уложили, прикрыли простыней и повезли, как водится, головой вперед.

Привезли в операционную. Здесь уже ожидал доктор. Лица его Варяг не увидел, — оно было прикрыто марлевой повязкой. Варяг ощутил сильное волнение. Не страх — ему нечего было бояться, кроме смерти. А уж Костлявой он никогда не боялся. Сегодня жив — завтра умер: все там будем. Но ему вдруг страшным показался факт иной смерти — своего «я». Ведь его внутренняя суть была все эти годы неразрывно связана с внешностью, и вдруг эта связь будет разрушена ножом хирурга!..

Нет, не было ему страшно, он просто волновался. Неожиданно вспомнил, резким движением отбросил простыню с груди и, указывая пальцем на наколку законника — ангелы над крестом, — твердо сказал:

— Все сводите, но только не эту!

Лицо под белой маской склонилось в знак согласия. Еще один человек в халате и маске, вероятно ассистент, поправил простыню и опустил на лицо Варяга маску. Он услышал отсчет… все слабее, слабее… слабее…

Несколько дней потом он лежал перебинтованный с ног до головы. Его перевезли в усадьбу Медведя в тот же день. Перевязки делали регулярно, но, видимо для того, чтобы погасить боль во всем теле, в питье подмешивали снотворное, так что Варяг не участвовал в процессе собственного лечения; бинты ему меняли, пока он лежал в забытьи.

И все же наступил день, когда повязки наконец сняли. Ему подали зеркало, и он взглянул на свое отражение. На него из Зазеркалья смотрел абсолютно незнакомый человек.

У незнакомца было приятное лицо, — тут ничего не скажешь. Но это было лицо человека, не пережившего и доли тех испытаний и страданий, что пришлось пережить Варягу. Открытый лоб без единой морщинки, глубоко посаженные глаза, четко очерченные скулы и ямочка на подбородке — такие пикантные ямочки бабам страшно нравятся… Весь вид этого фраера вызывал… нет, не презрение, но ощущение того, что жизненный опыт этого гладколицего субъекта не соответствовал представлению Варяга о том, как должен жить и, значит, каким должен быть и выглядеть мужчина. Но в то же время это было лицо человека, которому везет в жизни.

Может быть, это получилось случайно, но искусному хирургу удалось сотворить из него счастливчика. Во всяком случае, чисто внешне. А в этом уже была половина успеха на том поприще, к которому его предназначали.

Тому же соответствовали и руки. Неизвестно, как это было сделано, но руки Варяга оказались какими-то… изнеженными. Пальцы стали тоньше и словно бы длиннее, хотя силу не потеряли: точно так же, как и прежде, он мог разорвать колоду карт надвое. Исчезли и наколки. Разумеется, кроме той, самой главной, на груди. Ангелы продолжали парить над крестом, символизируя покровительство неба. Но если исключить эту единственную наколку на груди, кожа вся стала гладкой и чистой, словно никогда не носила на себе разнообразные символы его высокого ранга законника.