Клинки у трона

Когда я повернулся, то обнаружил, что писарь стоит навытяжку, а полковник, копируя стойку писаря, играет желваками.

— Какие будут приказания, господин генерал? — хмуро спросил полковник, кажется, он уже приготовился к самому худшему.

Я вздохнул:

— Прежде всего: вольно. Я хочу сказать, что моё производство в генералы — акт чисто политический, который необходим по некоторым причинам, о которых вы узнаете позже. Поэтому, если вы ожидаете моего приказа, то вот он: продолжайте исполнять свои обязанности и никому, слышите, никому не говорите вот об этой штуке! — Я покрутил жезлом. — Я буду в вашем полку наравне с остальными баронами, и только мы трое будем знать о том, кто я такой. Хорошо?

— Нет! — отрезал полковник. — Я не могу командовать генералом. Как я могу отдавать вам приказ, зная, кто вы? Вы ведь можете проигнорировать его, и я ничего не смогу с вами сделать. В этом случае вся дисциплина покатится к чертям.

Вот ещё проблема. Полковник оказался принципиальным.

— Полковник, как вас, кстати, зовут?

— Герхардт, барон Анребера.

— Так вот, Герхардт, если я пообещаю выполнять все ваши приказы, вы согласитесь? Конечно, при условии, что они не будут противоречить уставам армии.

Полковник задумался.

— Почему Голос назвал вас рыцарем Ордена?

— Потому что это так и есть. Я — рыцарь Ордена.

Полковник несколько секунд разглядывал меня.

— Хорошо. Я верю вам, хотя и не понимаю, зачем вам это надо.

— Господи, ну не хотите же вы, чтобы я стал командовать? Я же никогда не командовал армией. Я даже при сборе своего отряда допустил множество промахов. К тому же, как я сказал, моё производство — дело чисто политическое, и здесь нечем хвалиться.

— А орден? — вдруг спросил Герхардт. — Он тоже дело политическое?

— Об этом лучше спросить у князя. Хотя подозреваю, что он за то дело у Днепра. Мне пришлось поучаствовать в том бою.

— Я слышал о нём. Что ж, надеюсь, сегодняшняя наша размолвка всего лишь досадная случайность, милорд.

— Я тоже надеюсь, господин полковник. Но всё же не стоит так набрасываться на людей, даже не дав им сказать ни слова.

— Пусть это будет мне уроком, — согласился Герхардт.

— И ещё, у вас нет чего-нибудь, во что можно завернуть эту штуку? — я поднял генеральский жезл. — Если я сейчас выйду с ним на улицу, то вряд ли мне удастся сохранить инкогнито.

— Найдём, но… милорд, если вы хотите сохранить инкогнито, то под каким именем вас записать?

— Под каким? — Я на миг задумался. — Полковник, вы ведь уже догадались, что Энинг — это моё прозвище?

— Конечно. Таких имён нет.

— Так не пора ли мне начать называться своим настоящим именем? Запишите меня как Егора Сокола.

— Но Егор…

— Это имя моей родины.

Полковник хотел что-либо спросить, но лишь кивнул.

— Хорошо, милорд. Никто про вас не узнает, если вы сдержите своё слово.

— Отлично. Тогда до встречи, господин полковник.

Едва выйдя из палатки, я сказал Готлибу, чтобы меня называли моим настоящим именем.

— Не хочу, чтобы вокруг меня поднимался какой-нибудь шум. Ради собственного здоровья мне стоит раствориться среди обычных солдат.

Готлиб с любопытством покосился на непонятный свёрток у меня в руке, который я вынес из палатки.

— Я слышал, как твои родители и брат называли тебя этим именем, но я не слышал, чтобы оно ещё где-то встречалось.

— И тем не менее это моё имя. Доведите это до всех солдат.

— О, насчёт этого можете не беспокоиться, милорд.

— Надеюсь, а теперь поехали искать место, где можно поставить наши палатки.

— А что искать. На краю лагеря и поставим.

Так мы и сделали. Вскоре уже солдаты распаковывали свои нехитрые пожитки, забивали колья для палаток. Готлиб бегал от одной палатки к другой, проверяя крепления, следя за работами. Я же делал вид, что распоряжаюсь.

— Привет, — неожиданно раздалось у меня за спиной. Я обернулся и встретился глазами с таким же мальчишкой, как и я. Ну, может, на год постарше. Но я впервые встречался со своим ровесником, на котором красовался полный комплект вооружения: кольчуга, меч, кинжал, даже шлем. Он был широкоплеч, с атлетической фигурой, сразу видно, что физические упражнения для него повседневность. Меч носит с непринуждённостью бывалого солдата, такие вещи примечаются сразу. На его пыльных сапогах из грубой кожи позвякивали шпоры. Мальчишка приветливо и открыто смотрел на меня. Видно, что ему хочется подружиться со своим ровесником, наверное, единственным здесь.

— Привет, — улыбнулся я. — Ты давно здесь?

Мальчишка с заметной завистью посмотрел на мой рыцарский обруч:

— Не очень. Мы только вчера приехали.

Я повернулся к Готлибу, но тот меня опередил:

— Идите, милорд, прогуляйтесь, — усмехнулся он. — Дальше мы и без вас управимся.

Рон, который невдалеке помогал солдатам устанавливать палатку, прекратил работу и обиженно посмотрел на меня.

— А вы куда, молодой человек? — тут же заметил его движение Готлиб. — Кто-то заявлял, что тоже хочет встать в строй, так извольте выполнять вашу работу!