Клинок из черной стали

Значит, какой-то имперский полк идет в атаку на кобальтовых. Должно быть, это Третий, потому что еще один ближайший боеспособный полк – Второй Мешуггский – должен находиться в двух неделях пути к западу отсюда, даже если он выступил одновременно с Таоанским… Но Третьим полком по-прежнему командует Ждун, а от нее хрен дождешься атаки с ходу на плохо изученного противника. Доминго потому и решил действовать до прихода таоанцев, что Ждун наверняка захотела бы дождаться прямых указаний из Диадемы, вместо того чтобы сокрушить кобальтовых на свой страх и риск… А теперь она вдруг ринулась в бой, не имея в тылу другого полка, способного в случае нужды прийти на помощь! Нет, это безумие.

Если только Ждун не получила уже приказ из Диадемы, и не обязательно от багряной королевы… В чем убеждения Доминго и Ждун сходятся, так это в безоговорочной поддержке Короны и презрении к Вороненой Цепи, но, учитывая, что сам он пошел на сделку с совестью, нет ничего странного и в сговоре Ждун с Черной Папессой. Вероятно, ее обманули, как и самого Доминго, и теперь еще один отравленный зельем цепистов полк направляется в долину, чтобы стать жертвой еще более страшного ритуала…

А может, в отличие от Доминго Ждун с возрастом поумнела. Узнав, что кобальтовые слабы после битвы с азгаротийцами, она решила вцепиться в низко висящий плод обеими руками. Пусть Третий полк и не так страшен в сражении, как Пятнадцатый, но недостаток боевой выучки таоанцы с лихвой искупают числом. Чем дольше Доминго обдумывал этот вариант, тем более правдоподобным он казался, и наконец полковник позволил себе глубокий вздох, хотя и понимал, что потревожит больные ребра. Иногда приходится делать то, что тебе неприятно.

Следовало отдать должное Ждун – впервые за все годы службы та предпочла самое разумное решение самому безопасному. Она, без сомнения, одолеет Кобальтовый отряд и примкнувших к нему Негодяев. Доминго на миг задумался о том, чтобы покончить с собой, прежде чем Ждун войдет в палатку и позлорадствует над его невольным освобождением. Но даже если бы он решился, ему не хватило бы сил на попытку сбежать от судьбы. Он по собственной глупости оказался на этой койке и останется на ней, пока более удачливый офицер не освободит его.

Самым странным во всем этом было чувство разочарования, с которым он внимал пению приближавшихся горнов. Ему не доставляло удовольствия пребывание в плену, не вдохновляла перспектива стать сообщником Софии и ее непорочной протеже; обеих он бы убил не раздумывая, разве что они бы понадобились живыми, чтобы выдать важные сведения. Спору нет, кобальтовые заслуживают расплаты за все свои преступления…

Но трудно найти солдата, у которого за душой нет темных дел. Доминго еще в бытность кадетом понял, что избежать большего зла можно, только примирившись с меньшим. Такая философия – единственный способ выжить для имперского офицера. Да, она стоила Доминго многих неприятностей, после того как он вступил в необдуманный союз с папессой И’Хомой, но она же заставляла полковника быть верным королеве Индсорит от первой гражданской войны с Вороненой Цепью до последней. Правда, при этом он принес Короне больше вреда, чем пользы, но никто не посмеет отрицать, что все эти двадцать лет только Пятнадцатый полк и его недостойный начальник удерживали империю от развала или хуже того – от мятежа цепистов.

Потому-то Хьортт и испытывал сейчас горькое разочарование, прекрасно понимая, что клерикальный переворот, которого он всегда так боялся, все же произошел и сам Доминго сыграл в его победе значительную роль. Накануне вечером генерал Чи Хён приходила к нему в палатку, чтобы попросить поддержки, утверждала, что королева Индсорит лишь номинально правит империей… И если даже известный своей преданностью багряной королеве азгаротийский полковник вступил за ее спиной в сговор с Черной Папессой, приходится признать, что в словах этого непорочного отродья есть определенный смысл. Как бы абсурдно это ни звучало, но синеволосая девчонка за несколько минут сказала больше правды, чем он услышал за всю свою военную карьеру. Цепь представляет серьезную угрозу, с этим согласны все здравомыслящие имперские офицеры, но никто не нашел в себе смелости даже помыслить о том, что этих полоумных фанатиков нужно либо истребить, либо раз и навсегда выгнать из страны. А генерал Чи Хён как раз этого и хочет – защитить Самот и другие провинции от чумы, что медленно и неуклонно распространяется по всей империи, чумы, к процветанию которой сам Доминго приложил руку.