Клио и Огюст. Очерки исторической социологии

Советское общество на уровне идеологической доктрины рассматривалось как классовое. Однако классы, сохранившиеся в советском обществе, рассматривались как неантагонистические. Это были классы рабочих и крестьян. Кроме них, в качестве «прослойки» выделялась «трудовая интеллигенция». В будущем классы должны были вовсе исчезнуть, поскольку коммунистическое общество предполагалось как бесклассовое. У взрослых людей, понимавших, что в идеологических построениях содержится весомая доля условности, эта схема вопросов не вызывала. Но автор этих строк пытал учителя истории, как могут исчезнуть классы рабочих и крестьян? Неужели люди перестанут заниматься техническим и сельскохозяйственным трудом? На это в системе школьного обществознания был ответ, что люди в будущем не будут специализироваться в каком-то одном виде труда, а будут менять его в течение жизни. Таким образом их жизнь должна была стать более разнообразной и полной. Между прочим, этот же тезис использовался для объяснения необходимости «отработки» школьников на колхозных и совхозных полях.

Постсоветские социологи, анализируя недавнее на тот момент прошлое, советскую идеологическую схему устройства советского общества не поддержали. По-настоящему классового содержания социальные группы в СССР не имели. В базовой марксистской схеме крестьяне должны отличаться от рабочих наличием собственности. Формально такая собственность у советских крестьян была: колхозная собственность на землю. Но фактически крестьяне были от собственности отчуждены точно так же, как рабочие не были реальными собственниками заводов и фабрик, формально им принадлежавших. Поэтому бо́льшая часть специалистов придерживается взгляда на советское общество как на бесклассовое. Но при этом выделялись по разным основаниям некие «слои» и группы. Т. И. Заславская выделила четыре слоя советского общества[88]

. Первый слой – так называемая «номенклатура», т. е. функционеры государственных и партийных органов власти. Второй – высшие слои руководителей промышленных предприятий (директора, заведующие и пр.) и высшие слои научной, технической и художественной интеллигенции (главные инженеры, главные врачи, писатели, профессора, известные артисты и режиссеры). Третий слой – основной. Наемные работники: рабочие, колхозники, школьные учителя, врачи и пр. Разница между социокультурным обликом семьи врача и рабочего была минимальна: они жили в одинаковых квартирах, могли быть соседями по дому, иметь одинаковый доход, одинаковые сценарии проведения досуга и пр. Четвертый слой – социальное дно.

Социологи О. И. Шкаратан и В. В. Радаев охарактеризовали советское общество как неклассовое этакратическое. Это означало, что положение человека в обществе задавалось государством и зависело от его отношения к власти[89]

были не только индивиды, но целые корпоративные группы.

Следует отметить, что, если посмотреть на эти группы с позиций современного общества, то разница между ними была невелика. И первый секретарь горкома партии и рядовая ткачиха могли жить в одном многоквартирном доме, быть соседями по садово-огородному массиву и пр. Это, однако, не означает, что разницы не было совсем. Маркеры принадлежности к привилегированному строю были почти неразличимы для внешнего взгляда из нашей капиталистической современности. Но вполне ясно ощущались самими «социальными акторами», или, проще говоря, советскими людьми. Тему специфических советских социальных маркеров в трагикомическом ключе иллюстрирует фильм режиссера К. Воинова «Шапка», снятый по пьесе В. Войновича и Г. Горина «Кот домашний средней пушистости».

Главный персонаж фильма – писатель Фима Рахлин. Писатель в советском обществе – это весьма престижная социальная позиция. Для того чтобы быть писателем, недостаточно было просто писать художественные произведения. Для этого необходимо было получить официальный статус «писателя». Статус этот давался членством в так называемом «творческом союзе» – Союзе писателей. Если пишущий человек не состоял в таком союзе, он не мог посвятить себя творчеству в полной мере, так как вынужден был где-то «трудоустроиться», иначе он мог быть привлечен к уголовной ответственности за «тунеядство». Таким образом, статус «писателя» был по сути государственной должностью. Это порождало внутри писательского сообщества фактически чиновничью атмосферу. Были писатели-генералы, писатели «среднего ранга» и писатели «в низких чинах». На этом построен юмор фильма. Среди писателей начинают распределять зимние меховые шапки. Высокопоставленным писателям полагались престижные пыжиковые шапки, далее шли уборы из менее ценных мехов. Главный герой получает шапку из меха «кота домашнего средней пушистости». Это становится ударом по его самолюбию. Нужно понимать, что дело не в материальной ценности шапки. Советский писатель располагал средствами и вполне могу позволить себе нужную шапку купить. Но в контексте произведения качество шапки становится показателем литературного признания.