Клитемнестра

– Послушайте, – говорит Клитемнестра. – Богам нет до нас дела. У них другие заботы. Именно поэтому вы никогда не должны жить, страшась их гнева. Бояться нужно мужей. Это они разгневаются, если вы вознесетесь слишком высоко, если вас будут любить. Чем сильнее вы станете, тем упорнее они будут стараться сломить вас.

Лица дочерей постепенно обретают более четкие очертания. Скоро поднимется солнце и жара станет невыносимой.

– Отец ведь не любит нас, правда? – спрашивает Хрисофемида.

Клитемнестра отводит глаза. Слова дочери переносят ее в другое место, наполненное болью.

Палящий зной.

Пурпурный шатер.

Звонкий голос Ифигении. Перед смертью она задавала ей тот же вопрос.

– Неважно, что он чувствует, – отвечает она. – Неважно, что он думает. Я люблю вас обеих так же, как любила вашу сестру, – больше всего на свете.

Лица ее дочерей озаряются светом, как щиты на солнце. Она берет их за руки.

Когда раздастся зов возмездия и боги отвернутся, что случится с теми, кто посмел прикоснуться к людям, которых я люблю?

Эгисф уже проснулся и ждет ее в покоях. Она на ощупь находит его тело в тусклом утреннем свете и обхватывает его голову руками. Когда он целует ее, она чувствует, как его снедает жажда мести. Лев возвращается домой, но там его уже поджидает волк.

– Сигнальные огни, – бесстрастно произносит Эгисф. – Он возвращается.

Она кивает, подходит к окну и всматривается в золотистое небо. Он следует за ней, касается губами ее плеч. Она чувствует, как ее разум заостряется, подобно лезвию, как напрягается каждый мускул тела. Она закрывает глаза и представляет, как убьет своего мужа, – эта мысль подпитывала ее все эти годы, крошечное семя выросло в раскидистую лозу. Перестань она думать об этом, она бы не выстояла. Она чувствует такое же напряжение, какое приходит перед сражением, а к этому сражению она готовилась много лет.

– Агамемнон всегда настороже, и останется настороже даже после десятилетней войны, – говорит она. – Он достаточно умен, чтобы не доверять никому.

Другой мужчина посоветовал бы ей успокоиться, не сомневаться в своих силах, но только не Эгисф. Он знает, что те, кто не ведает сомнений, легко попадают в сети. Его лицо полнится злобой. Возможно, в другой жизни он мог бы быть невинной душой – в жизни, где он не был бы втянут в жестокие игры жаждущих власти. Но существует ли такая жизнь?

Она пристально смотрит на него.

– Поэтому мы не будем играть в героев. Нам нужно атаковать как змеям. Подкрасться и убить, пока никто не видит.

Эгисф отвечает ей улыбкой, больше похожей на волчий оскал.

– Я никогда и не был героем.

На следующий день она собирает старейшин в мегароне. Кланяясь, те занимают свои места за столом. Как только все усаживаются, стражники приводят Эгисфа.

– Как вам уже известно, царь возвращается в Микены, – говорит она. – Он сам решит, что делать со своими пленниками.

Промеж старых мужей, точно легкий ветерок, пролетает одобрительный шепот. Как же легко их одурачить. Какими доверчивыми они становятся, стоит лишь дать им то, чего они хотят.

Прошлой ночью, лежа в постели без сна, она сказала Эгисфу, что он должен ей довериться. «Я тебе доверяю», – сказал он, прильнув к ней всем телом. Она чувствовала его тепло, но ей было этого недостаточно. Ей хотелось, чтобы он забрался к ней под кожу, чтобы прижал к себе так крепко, что затрещали бы кости.

– Бросьте его в темницу, – приказывает она, чеканя каждое слово, точно металл.

– Предательница! – выкрикивает Эгисф, пока стражники выволакивают его из зала. Она изо всех сил старается сохранить лицо, представляя себе гладкий камень, которого не коснулась рука скульптора, пока Эгисф не исчезает из виду. Над столом повисает тишина, старейшины глядят на нее, не решаясь заговорить.

– Когда Агамемнон вернется, он узнает, что его жена была верна и предана ему.

Старейшины внимательно наблюдают за ней, выпучив глаза. Они явно начинают беспокоиться, что всё это какая-то игра или что она лишилась рассудка. Вы ведь этого хотели? Чтобы я была сторожевой собакой и лизала пятки могучему царю?

– Сообщите новости людям в акрополе. Агамемнон плывет домой, а царица готовится его встречать. – Кадм кивает, некоторые старейшины ему вторят. – Расскажите им, как был взят город. Расскажите, как разграбили Трою, как разрушили храмы, как убили жрецов. – Старейшины недовольно хмурятся. Для богов нет худшего оскорбления, чем надругаться над святынями. – Напомните им, что Агамемнон и его люди возвращаются домой истинными героями.

Она замолкает, боясь, что они заметят желчь в ее сладких речах.

– У войны есть издержки, – откашлявшись, замечает Кадм.

– Разумеется, – с улыбкой отвечает Клитемнестра. – И вы должны напомнить людям, что это за издержки.

Кадм коротко кивает и удаляется. Остальные следуют за ним по пятам, боясь отстать.