Ключи от Петербурга. От Гумилева до Гребенщикова за тысячу шагов

Четверть века назад ты питала пристрастьек люля и финикам,рисовала тушью в блокноте, немножко пела,развлекалась со мной, но потом сошласьс инженером-химикоми, судя по письмам, чудовищно поглупела.

Теперь тебя видят в церквях в провинциии метрополиина панихидах по общим друзьям, идущих теперьсплошноючередой; и я рад, что на свете есть расстояньяболее

немыслимые, чем между тобой и мною.Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом,именемничего уже больше не связано; никто ихне уничтожил,но забыть одну жизнь человеку нужна, как

минимум,еще одна жизнь. И я эту долю прожил.

Маршрут четвертый

Ленинград рок-н-ролльный (теневая сторона Невского)

Сегодня редкий пешеход остановится на перекрестке Невского и Владимирского проспектов, а вот лет тридцать тому назад центр вселенной располагался именно здесь. При стоящей на углу гостинице «Москва» тогда существовал кафетерий, известный как «Сайгон». И все, чем сегодня знаменит мой город, – от прозы Довлатова до ленинградского рок-н-ролла, от художников-«митьков» до последних достижений авангардного театра – родом именно отсюда.

Отель по-прежнему стоит на том же углу, где стоял десятилетия назад. Правда, теперь он называется «Рэдиссон Ройал». И кафетерий внутри по-прежнему работает, а на стене, вдоль которой когда-то тусовались все легенды Рок-клуба, даже висит не очень заметная мемориальная доска – да только не видно что-то посетителей за столиками легендарного заведения.

Прежде «Сайгона» модная публика собиралась тремя кварталами выше по Невскому, в кафетерии на Малой Садовой. Туда ходили первые ленинградские стиляги. Там можно было встретить подпольно рукоположенного православного священника. Или энтузиастов, которые, сидя в центре Петербурга, готовили государственный переворот в Испании.

В «Сайгоне» публика была совсем другой. Место открыли спекулянты книгами и антиквариатом. Перекресток Невского и Литейного славился обилием букинистических лавочек, и в паузах между деловыми операциями перекупщики раритетных изданий заскакивали в только что открывшийся кафетерий, чтобы немного согреться. Вслед за продавцами книжек сюда же вскоре подтянулись любители книжки читать… а потом и любители писать. Очень быстро вокруг «Сайгона» выросла собственная компания.

Репутацию «Сайгону» сделали похмельные поэты 1970-х и первые звезды рок-н-ролла 1980-х. Считалось, что в «Сайгоне» варят лучший в городе кофе. Рядовые посетители пили «двойной черный без сахара» по 14 копеек. Завсегдатаи заказывали «маленький четверной» по 28 копеек. А наиболее продвинутые пользователи предпочитали ядерный напиток «маленький восьмерной». По консистенции он больше напоминал деготь, а крепость была такой, что после первого же глотка стены в заведении начинали менять цвет.

Примерно после пяти вечера время кофе заканчивалось и посетители переходили на иные напитки. Алкоголь продавался здесь же, в кафетерии, и для картежного каталы с Лиговки напоить коньяком «сайгонского» поэта было делом чести, а поэты в знак благодарности на всю улицу читали стихи.

Забитый народом перекресток. Протиснуться, войти в деревянные двери. Слева – барная стойка со старой рычащей кофеваркой. Чуть дальше – ступенька вниз и длинный зал с круглыми столиками. Пахнет сыростью и дешевыми сигаретами. Народу много, и говорят все одновременно. Легенды городской культуры смертельно пьяны с самого утра. Здесь собирались все: поэты-алкоголики и просто поэты, первые подпольные валютные миллионеры, драгдиллеры, менты в штатском, рок-звезды, толпы художников, гомосексуалисты-проституты и, разумеется, огромное количество сумасшедших.

Договаривались встретиться в шесть. Пили кофе. Потом пили алкоголь. Потом пили все, что удалось найти. Иногда доедали с оставленных на столе чужих тарелок. Целовались со знакомыми девицами. Пьяными пальцами хватали за бюст незнакомых девиц. Девушки в «Сайгоне» водились в огромном количестве. Девушки были симпатичные… девушки были разные. Попадались провинциалки только что с Московского вокзала. А встречались барышни, состоящие в интимной переписке с философом Мартином Хайдеггером. Читали стихи. Ругали тех, кто читает стихи рядом, смеялись над теми, кто не понимает наших стихов, и отказывались понимать стихи соседей.