Клюква со вкусом смерти

– Теперь всё ясно! А то напустил туману! А так, я с тобой вполне солидарен: если на белую маску нанести пятна «крови», да просунуть эту рожу среди ночи в окно, когда человек спит!.. Тут и здоровому не поздоровится, пардон за тавтологию, а уж душевнобольному придет конец!

– Вот он и пришел… – Дубовик побарабанил пальцами по столу. – Таким образом, преступник убрал свидетеля. А ведь Михей его не разглядел, только издалека видел.

– Но он-то, преступник, этого не знал!

– Зато был в курсе всего остального: и где парня держат, и о закрытой на замок двери, и об оконце, и о времени, когда приходит сторож. Одним словом, местный он, ходит рядом с нами… Кто же ты есть такой? Горелов? Но не прост, ох, как не прост! Кстати, я отправил Ерохина в Молдавию. Узнаем, что там. А здесь… – Дубовик призадумался. – Сейчас этот человек притих. С момента убийства прошло много времени, и вряд ли он себя проявит просто так. Значит, надо заставить его активизироваться. Как? Раскрыть свои планы? Кстати, и краску надо бы найти. Я не думаю, что такая есть в каждом доме. По-моему, плакаты и схемы у председателя нарисованы красной краской. И насчет воска следует поинтересоваться.

– Маска сделана из обыкновенного свечного воска, так что, растопи свечи – и лепи, что хочешь!

– Значит, надо бы зайти в магазин, поинтересоваться, кто брал свечей больше, чем необходимо для хозяйства. Сделаешь?

Герасюк согласно кивнул.

В этот момент в двери постучали: пришел Баташов.

– И у вас выходного нет? Смотрю, Кобяков с Воронцовым ходят по домам. Вы здесь работаете. Может, помощь моя нужна?

– А, Денис Осипович, вы кстати! Один вопрос: у кого есть красная масляная краска?

– Ну, у нашего художника Фёдора Лузгина есть разные краски… Хм… У пожарника, наверняка, тоже.

– Хорошо, проверим. И ещё, Денис Осипович… Надо бы поговорить с вашими людьми, может быть, всё-таки кто-нибудь видел кого-то ночью, когда умер Михей, возле Правления? Отправьте ребят-комсомольцев по домам. Понимаю, что мы взбудоражили всех, но, поверьте, дело серьёзнее, чем всем представляется, – Дубовик держал руку Баташова, пожимая. – Если что узнаете – мы у Поленникова.

Председатель в ответ тоже пожал руку подполковника и заверил, что тотчас же даст задание Гоше Мартьянову.

– Вот так! Заставим преступника зашевелиться! – произнес Дубовик, когда Баташов ушел.

Но уже через несколько часов стало ясно, что убийца сам перешел в наступление.

Первым с плохой вестью на пасеку приехал Кобяков.

Семья Поленникова вместе со своими гостями заканчивали обедать. Мужчины договорились помочь хозяину в ремонте ульев, Лидия Семёновна предлагала Варе заняться вязанием, чтобы вечер не показался скучным. Но их планы были нарушены лаем собак, встревоженных треском мотоцикла участкового.

– На Мирона Гаврилова совершено нападение! – с порога заявил Кобяков. – Ударили по голове сзади, но мужик оказался крепким, фельдшер наш, Аким Петрович, сказал, что старик должен выжить. Но сейчас он без сознания, – на одном дыхании выдал Степан Спиридонович.

Пока участковый говорил, мужчины, быстро собравшись, выходили на крыльцо.

Дубовик спросил, где Воронцов.

– Он возле раненого остался, на всякий случай, – ответил Кобяков.

Подполковник согласно кивнул.

Возле небольшой избы с неяркой вывеской «Больница» приехавших встретила толпа колхозников.

Среди всех голосов выделялся один, визгливый, вещавший о «маньяке, убийце с болот, который безнадзорно шастает по деревне, калеча хороших людей, а эти, которые из области, ничего не делают».

Андрей Ефимович бросил взгляд на Кобякова, тот, подойдя к колхозникам, сказал несколько слов, круто сдобрив их ненормативной лексикой.

Толпа нехотя, но всё же разбрелась.

– Что это за вещунья такая? – поинтересовался Дубовик, открывая дверь в медпункт.

– А-а, жена Загоскина, – махнул рукой участковый. – Он стишки кропает, она сплетни разносит. Без неё ни одно событие не проходит, везде свой нос сунет, и будоражит всех, будоражит!

– Приструните! Если ещё раз услышу что-нибудь подобное, пока я здесь, – язык ей подрежу!

Следовавшие за ним мужчины усмехнулись такому заявлению.

Дом внутри оказался разделен на четыре комнаты, своими дверями с вывесками «Фельдшер», «Процедурная», «Палата №1,2» выходившими в небольшой коридор с деревянными скамьями, по-видимому, для посетителей. Часть коридора занимала большая голландская печь, у которой возился небольшой горбатенький мужичок, подкладывая берёзовые поленья в огнедышащее нутро «голландки».

Фельдшер оказался крепким молодым человеком, строго смотревшим на всех сквозь толстые линзы роговых очков.

– К больному не пущу, он всё равно пока вам ничего не ответит.

– Жить будет? – хмуро спросил Дубовик.

– Скоро из города приедет врач, он и скажет вам, каковы шансы раненого. Я же поддерживаю только сердце старика. Кстати, надо сказать, что «мотор» у Мирона Ивановича – дай Бог каждому! Может и выкарабкается. Вот только голова!.. Рана небольшая, но глубокая. Какие центры задеты – неизвестно. Время покажет.

– Но вы можете сказать, каков характер ранения? Чем нанесено?