Клюква со вкусом смерти

– Ох-хо-хо! Жизнь моя нескладная!.. Ну, да чего уж!.. Против медицины не попрёшь! Ну, сижу я в той яме, трясусь, что суслик перед лисой, всё, думаю, хана мне! А тут вдруг суковина в яму спускается, да тык-тык туда-сюда. Я уж было подумал, что он заколоть меня хочет, аж взвыл! А палка-то в дно уперлась и замерла. Я, значит, посидел, потом, чувствую: наверху тихо. Ну, я по этим сучкам – наверх! Подтянулся, вижу: он там стоит, чуть вдалеке, меня увидел, повернулся и зашагал к болотам. Понял я тогда, что зла он не причинит, спас меня! И лукошко стоит рядом с ямой, ягодка вся, что рассыпалась, собрана. Веришь, я аж слезу пустил! Кинулся за ним, думаю, поблагодарю. Только штаны-то меня мои удержали, я их скинул, – старик опять засмеялся, – так голышом за ним помчался, успел увидеть, по какой тропе он по болоту пошел. Дождался, когда он уйдет подальше, и вслед побрел, чтобы, значит, запомнить тропу-то. Добрался до островка одного, а там клюквы той, голубики – видимо-невидимо, у меня слюна до колен! Пока оглядывался, мужика-то и потерял. Решил вернуться назавтра туда. И подумал: он мне худого не сделал, вывел на богатое место, отблагодарить бы его надо. Положил в сидор шмат сала да краюху хлеба, принес, значит, туда, на березку подвесил, чтобы зверёк какой не испортил, лукошко ягоды набрал и ушел. Следующим днем прихожу – сидор пустой, а под берёзкой – полнёхонькая корзина голубики ядрёной! Вот так и повелось – я ему снедь, он мне – ягоду. Как он зимой – не знаю, только жду лета, чтобы, значит, опять туда, на островок. Только пойдёте вы туда, да вспугнёте мужика-то! Закончится моя ягодная тропа!.. Э-эх! Потому ведь никому и не говорил я ничего. Так что, товарищ подполковник, только до того островка тропу и знаю. А дальше!.. – Гаврилов развел руками.

– Кроме него никого не видели? Из своих? Может быть, кого-то из женщин, детей?

– Там-то? На тропе? Не-е, не видел, – старик замотал головой, но тут же схватился за неё: – О-о, трещит! – он откинулся на подушки.

– Как вы думаете, за что вас пытались убить? – спросил Дубовик, дождавшись пока Гаврилов успокоится.

– А я знаю? Тут уж вам, товарищ подполковник, решать. Вроде никого не забижал, кума встретил, как полагается… – старик задумался. – Да не-ет, нету таких, кто на меня такую обиду затаил, что со свету решил сжить! Может, спутали с кем? А?

– А что, с вами ещё кто-то живет? Ну, если бы ночью на улице – понятно, а в вашем собственном доме?

– И то верно! Да-а, значит, не знаю я своего врага. Вот оно как получается! И наказать за злодейство некого. А может, это тот, что Анфиску погубил? – встрепенулся старик.

– Не знаю. Буду разбираться. – Дубовик встал. – И ещё, самое главное, Мирон Иванович: к вам придет следователь, когда узнает, что вы в порядке. Мой совет: ничего не рассказывайте про тропу и человека с болот. Поверить – не поверит, а лишних хлопот вам доставит, да и мне тоже. – Он посмотрел в глаза старику: – Вы меня поняли?

– Не сомневайся, – опять переходя на «ты», доверительно произнес Гаврилов. – Я хоть и покалеченный на голову, но ум на месте. Не подведу!

– Хорошо, выздоравливайте! Нам может понадобиться ваша помощь. Хотя бы часть тропы укажите, если сами не найдём.

– Так, это конечно… Это понятно… – забормотал старик, впадая в дрёму.

Выйдя из больницы, Дубовик увидел машину Калошина. Тот со своей группой возвращался в Энск.

Майор остановил уазик и пошел навстречу подполковнику.

– Ну, что, отработали? – спросил тот у Калошина.

– Я не считаю, что мы вообще работали. Ты знаешь Моршанского, ухватился за одного парня, задержал его, и теперь отрабатывает свою, непонятную никому, версию, – хмурясь, объяснил майор.

– Ну, это было предсказуемо. Слушай, Геннадий Евсеевич, вы всё осмотрели в доме, во дворе? Там со стороны огородов нет никаких посторонних следов?

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Видишь ли, никто не видел, как к Кокошкиной в вечер смерти приходил кто-то посторонний, будто с небес спустился. А осмотреть всё во дворе и дальше мы не успели.

– Отработали ребята чисто – ты их знаешь. Понравится тебе это или нет, но мы ничего не нашли, обшарили каждый угол, нет никаких следов пребывания постороннего человека, – пожал плечами Калошин.

– Ну да, кроме оставленного им трупа, – невесело усмехнулся Дубовик.

– У тебя-то есть какие-то наработки? Подозреваемый есть? – в голосе майора слышалась озабоченность.

– С последним туго. Но кое-что есть. Будем копать дальше.

– Моя помощь нужна?

– Ерохин уехал по моему заданию в Энск. Может обратиться к тебе, если вдруг что-то не получится. От того, что он там накопает, зависит многое. Кстати, с ним уехала Варя. Причину она тебе объяснит.

– Вы поругались? – обеспокоенно спросил Калошин.

– Да что ты! Я похож на семейного скандалиста? – замахал руками Дубовик. – Для меня каждая её слеза – нож в сердце, а ты – «поругались»!

Оба улыбнулись.

Обсудив ещё кое-какие вопросы по убийствам, они попрощались:

– Ну, что? Тогда – до встречи? И счастливо! – майор крепко пожал руку зятю.

Тропа до заветной поляны старика Гаврилова была найдена без особых усилий Трейгером.