Клюква со вкусом смерти

Накануне вечером дошли до болот и расположились лагерем.

Трейгер оказался весьма интересным собеседником, много рассказывал о своей жизни. Декламировал стихи Мандельштама и Блока. От выпивки отказался наотрез, сказав, что не пьёт ни столько из-за болезни, сколько из принципа. Герасюк настаивать не стал, но внимательно следил за каждым шагом болотоведа: ему казалось, что тому стоит лишь зайти за дерево, как он тут же заблудится и просто потеряется в темноте.

Но Трейгер прекрасно ориентировался и в лесу и на болотах, пояснив, что к этому его приучил прадед. Походив вдоль трясины часа два, он отыскал начало тропы, пройдя с десяток метров по небольшому озерцу, и шел по ней уверенно, ведя за собой спутников и восторженно оглядываясь вокруг: природа болот его восхищала. Но, к сожалению, одно неосторожное движение привело к тому, что несчастный болотовед искупался в холодной трясине. И теперь пришлось устанавливать наспех палатку и разводить костёр, чтобы высушить его мокрую одежду и как-то привести самого в чувство, так как от холода он просто не мог произнести ни слова, громко стуча зубами.

Тогда Герасюк своим волевым решением, просто-напросто, напоил Трейгера до бесчувственного состояния, запеленал в шерстяное одеяло и уложил поближе к костру.

Вынужденная остановка позволила Кобякову и Герасюку и самим принять согревающего напитка и просушить свои мокрые сапоги.

– Слушай, Петр Леонидович, – переворачивая трещавшие головешки, повернулся участковый к эксперту, – ты вчера вечером ничего не слышал?

– Так, значит, мне не показалось, – кивнул головой Герасюк, – но я не решился привлекать ваше внимание из-за Трейгера: боялся, что запаникует.

– Представь, что и я по той же причине промолчал. Как думаешь, кто это мог быть?

– Чёрт его знает! Но… неприятно… А медведи у вас не водятся, случайно?

– Уже давно не встречаются, а вот ямы старые медвежьи остались. А потому ходить надо осторожно, можно свалиться на колья. Только ночью не медвежьи шаги были, тот ходит по-другому: ломится сквозь кусты. А мне показалось, что «гость» старался идти, как можно, тише. А? Тебе не показалось?

– Вообще-то, я с лесом на «вы», всякие следопытские тонкости – это не про меня. Но… подумалось, что не рвётся «гость» в гости, – закивал Герасюк.

В этот момент со стороны леса раздался громкий крик: звали Кобякова.

– Спиридоныч! Это что? – удивленно поднял брови эксперт.

– Не знаю, но услышал своё имя, – Кобяков поднялся. – Тут недалеко, придётся вернуться. Мало ли что случилось. Сам-то тут управишься?

– Иди уж, только давай осторожно, – махнул рукой Герасюк.

У края болота маячила фигура Нигая.

– Алексей Павлович? Ты что здесь делаешь?! Какой хрен тебя сюда принёс? – Кобяков перепрыгнул на сухое место, поставил жердину у сосны и, сев на мох, снял мокрые сапоги. – Что случилось-то?

– Да, я же это… Увидел вчера, что вы пошли в лес, ну, и проследил, шел ли кто следом… – Нигай присел рядом. – Так это… Вы, это… Через луг когда прошли и в лес углубились, смотрю, там между деревьями в стороне замелькало что-то, ну, я… это… следом за вами, а тот уже куда-то пропал… И вас я не догнал, побоялся чего-то… Ну… Заблудился я, Спиридоныч… А сейчас вот, набрёл на ваш лагерь. Смотрю, костёр затухший, вокруг тишина, так я испугался… Почему-то дурное подумалось, вот и начал кричать…

– Знаешь что, Алексей Павлович, я тебя сейчас препровожу в деревню и сдам подполковнику. Пусть-ка он, действительно, посадит тебя под арест, чтобы ты под ногами не болтался. Сорвешь всё дело – узнаешь тогда!.. Пошли!.. – Кобяков обулся и, не глядя на Нигая, пошел по тропинке к деревне.

Тот смущенно семенил за участковым. Спотыкаясь и поругиваясь, пытался оправдываться:

– Ты, Спиридоныч, не обижайся на меня! Я ведь хотел, как лучше. Вот, пока следил за всеми, узнал, что Полинка Чуркина от своего мужика бегает по ночам к Витьке Суркову. Портвейна у себя в магазине возьмёт – и к нему! А ведь у неё муж в поле! Готовится к посевной, дома редко бывает. Приедет – скандалище будет!

– Да тебе-то что за печаль? Сурков известный ходок по замужним дамам, да и она особо моральной устойчивостью не блещет, так что для мужа это не будет большим сюрпризом. А вообще, пусть разбираются сами. Не лезь ты в чужие семьи! Подерутся – накажу. Арестантская у меня давно пустует, – Кобяков говорил громко, злясь на то, что из-за этого общественника придётся потерять целых три часа. Но и оставить его в лесу одного нельзя – один раз заблудился, неизвестно, сможет ли найти дорогу назад. А ведь подполковник предупредил, что у них на поиски преступника остаётся очень мало времени. Да и Герасюк остался в неведении, куда и зачем ушел участковый.

– Вот какой чёрт тебя принёс, что ты за человек такой – везде, везде нос сунешь? Ты да Таська Загоскина – два чирья на теле нашей деревни! Тебе когда на работу?

– Завтра утром. Я с работой – строго! Общественные дела у меня, сам знаешь, только в свободное время. Да не сердись ты, Спиридоныч! Не сердись! И подполковнику меня не сдавай, не надо!