Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин

Существенным недостатком как общего философского мировоззрения, так и, в особенности, софиологии В.С.Соловьева, до конца не преодолевшего влияния европейского философского рационализма, Е. Н. Трубецкой считает скрытый пантеизм мыслителя в понимании отношения Бога и тварного мира. «В основе аргументации Соловьева, – пишет Е. Н. Трубецкой, – лежит дилемма: или человек есть явление Софии или его бытие только феноменально… Нетрудно убедиться, что эта дилемма покоится на пантеистическом предположении. Только Бог есть сущее: поэтому все, что существует действительно, реально, так или иначе есть явление Божества. В таком понимании отношения Бога к миру ясно сказываются следы учения Спинозы об отношении единой и вечной субстанции к ее модусам»[142].

В качестве одного из проявлений пантеистической направленности софиологии В.С.Соловьева, утверждавших чуждые церковному преданию метафизические представления и, по существу, ничего не прибавлявших к пониманию Софии как Премудрости Божией, Е. Н. Трубецкой отмечает понятие «мировой души», вносимое в учение о Софии в качестве космологического обоснования присутствия Премудрости Божией в тварном мире. «Роковой ошибкой всего… построения, – подчеркивает Е. Н. Трубецкой, – является… отождествление «Софии» с «душой мира». …Если «София» есть вечная объективация, полнота божественного бытия, то нелепо изображать ее как существо совершенствующееся, ибо это очевидно предполагает, что сам Бог получает во времени прирост в мудрости. С другой стороны, и душа мира теряет в этом отождествлении все то существенное и ценное, что есть в ее понятии»[143]

.

Отметив и подвергнув обстоятельному рассмотрению наиболее спорные как с церковной, так и с философской точек зрения моменты соловьевского учения о Софии, Е. Н. Трубецкой уже в силу общей эклектичности софиологических воззрений В.С.Соловьева считает возможным оценивать их в качестве незавершенной версии христианской космологии, и вполне доступной для соответствующей духу церковного предания корректировки.

Значительно более критическим следует признать отношение Е. Н. Трубецкого к ставшей известной философу за несколько лет до его безвременной кончины первоначальной редакции учения о Софии протоиерея Сергия Булгакова, в которой многие из отрицательных потенций софиологии В.С.Соловьева последовательно реализуются в далеко отстоящем от православного церковного предания религиозно-философском смысле.

Подчеркнув наличие в софиологии С.Н.Булгакова – причем, в еще более резкой форме, чем у В.С.Соловьева – тенденции истолковывать отношение Софии к сотворенному миру как сущности к явлению, Е. Н. Трубецкой указывает, что свобода твари, являющаяся единственной религиозно приемлемой основой отношения Софии как Премудрости Божией к творению, со свойственной С.Н.Булгакову мировоззренческой последовательностью устраняется из жизни мироздания и переносится во внутреннюю природу Софии, тем самым привнося в эту природу и возможность отпадения от Бога, и обращения ко злу. «Если божественный замысел обо мне, – пишет Е. Н. Трубецкой, – есть моя субстанция или сущность, я не могу не быть явлением этой сущности

. Хочу я или не хочу, я во всяком случае таков, каким меня замыслил Бог: все мои действия – все равно добрые или злые – суть порождения этой сущности – явления божественной Софии. Очевидно, что учение это делает св. Софию виновницей зла… Так оно и выходит у С.Н.Булгакова. У него зло изображается как некоторое состояние Софии – результат ее внутреннего распада»[144]. Призванная стать важнейшим проявлением образа Божия в сотворенном мире, человеческая свобода, оставляемая С.Н.Булгаковым лишь в удел нетварной, предвечной Софии, следующим образом обнаруживает себя в жизни Премудрости Божией. «София предвечна человечеству, как душа мира, содержа в себе все, – пишет С.Н.Булгаков в своей книге «Философия хозяйства», – является единящим центром мира, лишь поскольку она сама отрекается от своей самости, полагает центр свой в Боге. Но она свободна сместить этот центр, она свободна хотеть от себя, обнаружить самость, составляющую темную основу ее бытия, ее слепую хаотическую волю к жизни»[145].