Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин

Характер отношения Софии-Премудрости Божией к сотворенному миру предопределяется церковным учением об отпадении этого мира от полноты Божественной жизни, вызванном отпадением первозданного Адама. В связи с этим учением философски обоснованный взгляд Е. Н. Трубецкого на невозможность воспринимать отношение составляющих Софию идей-первообразов к сотворенному миру как отношение сущности к явлению религиозно углубляется содержащимся в церковном предании убеждением о трансцендентности Божественной жизни тварному бытию. Однако, с той же самой СофиейЕ. Н. Трубецкой связывает возможность сверхъестественного, по произволению Божию совершающегося, преодоления этой трансцендентности в рамках космологического процесса, ибо не данная, но за–данная миру в качестве его подлинного онтологического призвания София-Премудрость Божия «здесь во времени… есть еще не раскрытая, не выявленная до конца возможность», которая «частично осуществляется в мировой эволюции»[133]

.

Осуществление Софии в земном мире происходит посредством реализации в жизни каждого конкретного существа, предначертанного ему от века и являющегося неразрывной частью Софии Божественного замысла об этом существе. При этом сверхвременные идеи-первообразы религиозно конкретизируются Е. Н. Трубецким как традиционные для церковного предания образы Божии, вне которых было бы невозможно представить не только сотворение Богом мира, но и его наличное земное бытие. «Я могу осуществить в себе тот образ Божий, который составляет замысел Божий обо мне, либо явить во всем моем существе и облике определенное отрицание именно этого образа, этой идеи… Но от моей свободы не зависит переменить этот замысел, идею. Создать самостоятельно без Бога и против Бога какое-либо содержание

моей жизни я не в состоянии. Я могу только утверждать или отрицать то содержание, которое суждено мне в предвечном решении Софии»[134].

Уже упоминавшееся нами в главе об онтологии Е. Н. Трубецкого учение об Абсолютном и другом в рамках религиозной космологии философа приобретает характер учения о Софии и другом, в котором важнейшей характеристикой отношения этих реальностей выступает категория «времени», как наиболее выразительно отражающая преходящий характер тварного бытия. «Временная действительность, – отмечает Е. Н. Трубецкой, – есть область, где мир вечных идей – София заслоняется другим,

т. е. некоторым его реальным отрицанием. Это «другое», стало быть, определяется как небытие идеи или небытие Софии; но это – небытие относительное, а не абсолютное (μη ον, а не ουκ ον): ибо в возможности своей (в потенции) мир является откровением или воплощением той самой идеи или Софии, которая не вмещается в его временной действительности, отрицается им…

Мир во времени есть область самоопределения твари, которая должна выбрать между личной жизнью и личной смертью – утвердить себя в идее или в ее отрицании. – Вот почему здесь, во времени идея не дана в своей вечной действительности»[135].

ПодчеркнутаяЕ. Н. Трубецким онтологическая невозможность полного осуществления Софии-Премудрости Божией в пределах обладающего свободой тварного бытия позволяет мыслителю сохранять богословски последовательную церковную направленность своей космологии, в которой созидающая тварный мир София остается заключенной в недрах Божественной жизни и, в то же время, исключает возможность возлагать на Бога ответственность за царящий в мире грех.

Характеризуя вечные идеи-первообразы, составляющие Софию не только как Божии замыслы, телеологически обусловливающие возможность развития мироздания, но и как живые творческие силы, вызывающие творческий динамизм космической жизни, Е. Н. Трубецкой определяет возможность преображения мира как «нераздельное и неслиянное единство свободной твари с предвечной Софией»[136]. В этом грядущем единстве Божией Премудрости и Божьего мира должно осуществляться, по мнению Е. Н. Трубецкого, Божественное домостроительство, берущее свое начало в Церкви Христовой и разрешающееся во «второе и страшное пришествие Христово» в преображенном космосе, когда Бог будет «все и во всем».