Князь Федор. Куликовская сеча

Мне осталось лишь только сокрушенно покачать головой — но одновременно с тем в рассказе Дахэжан я заметил явные несостыковки. Немного подумав, я все же решился уточнить:

— Скажи, Дахэжан — а откуда вам стало известно, что Абат продал вашего брата Екежа и его воинов именно в Азак?

Горянка с легким удивлением посмотрела на меня, после чего уточнила, пожав плечами:

— Серебро развязывает языки.

— Верно. Но оно развязало язык кому-то из рода Абата, чья дальняя родня проживает в вашем клане?

Черкешенка лишь кивнула в подтверждении моих слов.

— Так… И наверняка кто-то из членов этой самой семьи чудесным образом спасся после столь трагичной охоты вашего отца и брата, верно?

Дахэжан остановилась на месте, как вкопанная, округлив глаза — в них промелькнули одновременно и ужас, и понимание…

— Ну, ясно… Последний вопрос — после этой самой охоты, сколько воинов осталось в обоих родах? И скольких отправилось с вами, в Азак?

Горянка дрогнувшим голосом ответила:

— Ранее у Абата было чуть более сотни нукеров — примерно столько же, сколько и у моего отца. Но на охоте погибло и попало в плен три десятка наших мужчин… И еще двадцать воинов отправились со мной в Азак.

— Понятно… Ну вот теперь я расскажу вам, как все случилось на самом деле…

Я сделал приглашающий жест — и мы вновь пошли вместе, удаляясь с невольничьего рынка:

— Предатель из вашего рода, имеющий также родню среди людей Абата, продался именно ему — и выдал место охоты, где случилось нападение. После чего Абат, получив преимущество в воинах, предложил вам стать женой его сына, намеренно дав время на размышления — а предатель солгал, что вашего брата отправили на невольничий рынок в Азак… Наверное, это самый удаленный невольничий рынок от ваших земель — не так ли?

Потемневшая ликом девушка лишь кивнула, не проронив ни слова.

— Я не могу знать точно — но практически наверняка уверен в том, что Абат намеренно отправил вас на север по ложному следу. На самом же деле Екежа продали в Кафе — или на ином другом невольничьем рынке фрязей, коих здесь бесчисленное множество… Если бы вы сразу согласись на брак, Абат еще мог бы это принять — но любое промедление было расценено, как готовность бороться. В тоже время его нукеры также понесли потери в бою — а значит, перевес сил до вашего отплытия не был решающим. Но как только ваша ладья отправилась на север, численность нукеров Абата разом стала вдвое больше, чем воинов у вашего рода…

Прервавшись всего на мгновение, я с некоторым трудом закончил свою речь:

— Дахэжан — боюсь, вам уже некуда возвращаться. Воспользовавшись вашим горем, подарив пустую, но столь сильную надежду, вас обманули — и выманили, чтобы легче было забрать людей и землю… Возможно Абату даже не пришлось сражаться — достаточно было заявить, что вы бежали, отказавшись от замужества и бросив свой род. И пусть все ваши знают, что это ложь — но когда он явился, скажем, с девятью десятками накеров и встал против пятидесяти оставшихся у вас воинов, в эту ложь просто пришлось «поверить»… Когда же вы вернетесь, вас в лучшем случае сделают женой его сына — а то и наложницей самого Абата. Безраздельная власть над телом дочери врага — что еще может столь сильно порадовать старого выродка? Ну, а в худшем — в худшем случае вас просто убьют, чтобы наверняка…

Смертельно побледневшая черкешенка вновь замерла, посмотрев мне прямо в глаза:

— И что же мне делать?

Подумав всего мгновение, я неожиданно для самого себя порывисто предложил:

— Поедем со мной, Дахэжан — на Русь, в мои родовые земли! Там ты забудешь обо всем этом кошмаре, там ты выберешь себя мужа по сердцу…

Просветлевшие было глаза девушки тотчас потемнели — а я понял, что свалял дурака… Но не звать же замуж впервые встреченную мной девушку, пообщавшись с ней всего с полчаса⁈ Впрочем, про мужа по сердцу — это ведь может быть и обо мне, просто хоть немного узнать друг друга в пути…

— Бежать на север, в то время как мой род, род моего отца и брата подчинил себе подлый предатель и убийца? Нет! Лучше уж смерть — но смерть в бою!

Горянка порывисто шагнула в сторону, невольно восхитив меня своей твердостью и решительностью; я позвал ее по имени — но гордая черкешенка даже не обернулась…

— Да стой же, Евдокия! Есть еще один путь — и он не предполагает ни бесчестья, ни смерти в бою!

Телохранители гордой княжны — наверное, все-таки княжны, раз глава враждебного роды именуется князем! — уже поравнялись со мной, прожигая яростными взглядами. Но в этот раз Дахэжан все же обернулась, и властным жестом остановила нукеров, поспешивших схватить за сабли:

— Я слушаю.

Ох, какой сталью сверкнул ее взгляд!

— Вы можете вернуться домой с сильной дружиной — дружиной, что с легкостью разгромит войско Абата, и бросит его голову к вашим ногам.

И вновь взгляд черкешенки просветлел — более того, ее глаза столь счастливо засветились, что меня оторопь взяла от того, каким теплом они способны ласкать мою душу…

— Вы отправитесь со мной? Поможете справиться со злодеем⁈