Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

— Я тоже! Хан Обовлы и четыреста его воинов до сих пор сидят у меня в колодках. Дожидаются выкупа…

— Так для чего тебе моя дружина?

— Для похода на половцев.

— Хочешь славы стяжать, чтобы способнее было на Киевский стол вскочить?

Осмомысл лукаво прищурился, в упор глядя на зятя. Прозорливым, искушённым в житейских делах был старый галицкий князь.

Игорь понял, что с тестем нужно говорить только напрямую: тот читал самые затаённые мысли собеседника как по писаному.

— Да, отче, мне нужна победа, и не любая, а славная. Действительно, не ради одной только победы, но и для будущего. Да, такая, которая проложит мне путь к Золотым воротам! Но сейчас своих сил у меня маловато.

— У каждого из нас, даже у меня, нет достаточных сил, чтобы состязаться со всей степью. Только сообща сможем мы остановить поганых. Святослав весною звал меня принять участие в походе, но слишком стар я уже для того, чтобы самому идти за тысячу вёрст, но дружину я дал с воеводами…

— Вот и мне дай, и я одержу славную победу! Не только для себя, но и для тебя.

— Нет, Игорь, не проси. Не дам. Что подумают Святослав и Рюрик, если моя дружина их землю минует и пойдёт аж в Северщину? Не покажется ли им, что вместе с тобою я хочу взять Киев на щит с двух сторон?… И потом: не дело ты замыслил — воевать одному против половцев. Если уж бить их, то надо бить так, как это делал когда-то Мономах, а теперь Святослав, — чтобы силу их ничтожить, чтоб навсегда отбить у них охоту нападать на Русь! А ты только раздразнишь их, как ос. От того они только злее станут… Если хочешь на них идти по-серьёзному, то иди вместе с великими князьями. И по половцам крепко ударишь, и славу наживёшь. Вот тогда я тебе дружину дам — тысяч пять воинов могу прислать… Это моё последнее слово! Ну, а теперь пошли к детям, хочу позабавиться напоследок с внучатами перед вашим отъездом.

Игорь сжал губы и молча встал. Правда, он не очень-то и надеялся на то, что Ярослав с первого слова согласится дать ему воинов, но отказ всё же чувствительно, очень больно хлестнул по княжескому самолюбию.

— Жаль, княже, — сказал он с деланной весёлой улыбкой. — Доведётся твоим внукам, когда вырастут, делить невеликое Новгород-Северское княжество на уделы совсем мелкие…

— Ничего, пусть растут, а жизнь сама распорядится по-своему — кому гриву, кому хвост, — ответил Ярослав и открыл дверь, пропуская перед собою Игоря с Ярославной.

3

Из Галича Игорь с семьёй выехал в ясный морозный день. Когда переехали Днестр, погода испортилась: наступила оттепель, небо затянулось тучами, зачастили холодные, как осенью, дожди. Дорога превратилась в настоящее болото. Ярославна с детьми не вылезали из крытого возка, а Игорь, надвинув на голову капюшон мокрой киреи, ехал верхом и следил, чтобы в его семейном обозе всё было в порядке.

До Киева вместо десятого дня, как надеялись, добрались только вечером на пятнадцатый.

Игорь повернул обоз в проулок к боярину Славуте, у которого всегда останавливался, приезжая в Киев.

Славута оказался дома. При свете факела сошёл с крыльца во двор, узнал Игоря.

— Княже! — обнял одной рукой. — Дорогой мой! Откуда? Какими ветрами?

Старый боярин безмерно обрадовался нежданному гостю, которого не видел много месяцев. Он поцеловал Игоря в холодную мокрую щеку и широким жестом пригласил в хоромы.

— Я с семьёй, боярин, — предупредил его Игорь. — С княгиней Ярославной, с детьми и свитой. Из Галича едем.

— Так это чудесно! Княгиня Ярославна! Дети! Сейчас мы мигом приготовим всё для дорогих гостей. — Он засуетился и стал громко звать челядь: — Эй, люди! Быстрее топите печи! Готовьте горячую вечерю! Засыпьте овса коням да положите сена! Да живее! Живее! Ну-ка!

Боярский дом и двор ожили. Запылали факелы, в хоромах загорелись свечи. Прислуга быстро принялась за работу: несли дрова, резали птицу, засыпали в желоба для коней овёс с рубленой соломой, доставали с чердака сено.

Славута принял Ярославну как дочку — обнял, поцеловал в лоб, повёл с детьми в покои. Игорь ещё некоторое время распоряжался во дворе, пока людей и коней не поставили на ночлег. Потом зашёл в боярские хоромы.

Здесь уже пылал в печке огонь; дети, закусывая коржами, пили горячее молоко с мёдом — оно, как известно, хорошо выгоняет простуду. Текла носила перины и одеяла — расстилала им постель на жёлтом, вымытом до блеска дощатом полу.

Когда детей положили спать и погасили свечку, Игорь, Ярославна и Славута перешли в приёмный покой, где уже был накрыт стол. Всё самое вкусное и сладкое боярин велел сюда подать.

Он наполнил чаши искристой сладкой сытой.

— За ваше здоровье, княже и княгиня, за здоровье ваших деток! Спасибо, что не забыли меня и пожаловали не к кому-то иному, а под мой кров!