Князь Святослав

Василий подобрал истерзанное платье Феофано, перекрутил им ее стан вместе с руками и, подталкивая ногою, тащил ее к двери. Она сопротивлялась, упала. И тогда он повез ее по полу. Она хватала его за ноги зубами и цеплялась обнаженными ногами за кресла, чтобы удержаться, и все осыпала василевса и его временщика отборными ругательствами. Наконец паракимонен вытащил ее из зала. Там она продолжала кричать, оглашая дворец. На этот крик сбежались евнухи-слуги. Они схватили Феофано и отнесли в приготовленную заранее простую повозку. В нее посадили ее и отвезли на судне в далекий монастырь.

И когда они остались наедине, Цимисхий сокрушенно сказал:

– Это – жернов мне на шею. Чуть-чуть я с ним не потонул. Проклятая женщина.

– Владыка, лучше уж пусть один жернов потонет, чем тонуть с ним и тебе.

Цимисхий поглядел на него укоризненно:

– Паракимонен… Не забывай, что и ты и я ей многим обязаны.

– За оскорбление василевса по закону караются смертью.

– Полно, ведь эти законы тоже василевсами выдуманы. Как ее звали, эту проходимку, до того, как она стала василисой?

– Дочь трактирщика Кратероса называлась в девках Анастасией… Ее подобрал в пьяном виде любящий распутных бабенок покойник Роман…

– Отправь ее как можно подальше, в глушь, на границу империи… Дай в дорогу провожатых, хорошую провизию и рабынь для услуг… Она не привыкла сама трудиться…

– Владыка, давать ей в услужение кого-нибудь – значит содействовать ее злостным замыслам. Она не перестанет добиваться связей с Калокиром. Насколько мне известно, а известно мне больше, чем я сказал тебе об этом, она через подставных лиц передавала Калокиру сведения о дурных слухах, наполняющих столицу, и даже кощунственные намеки, предвещающие гибель василевса…

Цимисхий нахмурился и отменил прежнее приказание. Он сказал:

– Пусть в таком случае примет великую схиму. Пусть позабудет о своем пребывании в Священных палатах и вернется в конце жизни к тому, с чего начала: к жизни Анастасии – трактирной девицы… в роли затворницы… Пусть замаливает грехи… Да последи, чтобы язык не распускала…

– Не беспокойся, владыка. Там ее никто не найдет, даже такая бестия, как Калокир.

Глава 35

Опасный переход

Упрочив «законность» своего положения благодаря браку с престарелой Феодорой, Иоанн Цимисхий занимался теперь исключительно военными делами, подготовкой к войне со Святославом. Подготовку эту он тщательно скрыл под шумок пиршеств и празднеств, приказав придворным, знати, богачам беспрерывно веселиться. Им подражали все, кто имел время и деньги. Так что в кварталах с лупанарами стоял пьяный стон, визг, шум, гогот, крики.

То и дело шли представления на ипподроме. Головокружительные бега на колесницах не прекращались ни на один день. Горожане занимали места с утра, каждый «болел» за какую-нибудь партию. Захватывающий бег колесниц сопровождался ревом зрителей, которые подбадривали «своих» и освистывали «чужих» возниц.

В подражание торжественным представлениям прежних василевсов Цимисхий велел привезти из Африки львов и леопардов. И сразу тридцать львов с сорока леопардами рыча свивались клубком на сцене, вселяя восторженный ужас в сердца любителей кровавых и диких зрелищ.

Подле ипподрома все время толпился народ, и тут его развлекали мимы, шуты, певцы, музыканты… С ипподрома богачи забирали с собой шутейников и забавников на ночь.

На улицах тешили пляской, пикантными фарсами с полуобнаженными комедиантками, пантомимами клоунов, принаравливающихся к вульгарным вкусам толпы.

На частных пирушках, в компаниях друзей хмельные поэты услаждали ромеев модными стихами, в которых, согласно велению времени, мысль заменялась напыщенной фразеологией, а искренность чувства – наигранной экзальтацией. Безмерно восхваляя василевса, синклитиков, поэты выбивались изо всех сил, чтобы поразить слушателей изысканным оборотом и выразить самую банальную лесть в выспренних выражениях. Признаком просвещенности считалось общаться с поэтами, иметь о них тонкие суждения. Поэтов приветствовали восторженными хлопками, если они были даже очень скучны.

Столица после испытанных невзгод, пережитого страха, испытанного отчаяния, вступив в полосу сносной жизни, пыталась вознаградить себя беспечностью и житейскими удовольствиями.

В скверах на потеху городскому плебсу бассейны наполняли вместо воды разнообразными фруктами. Горожане хватали их, устраивая возню, шум, потешные драки.

Золотая молодежь столицы наперегонки один перед другим заявляла о себе громкими кутежами, о которых с изумлением рассказывали потом на рынках и в предместьях столицы. Эти молодые шалопаи разгуливали по улицам в эксцентрических одеждах, граничащих с неприличием, украшали себя замысловато скроенными туниками. Юноши слонялись по набережной Золотого Рога, по форумам и портикам, задирая встречных, приставая к женщинам, ища повода для пикантных скандалов.