Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон

Зато ханьский колдун отреагировал незамедлительно. Бесермен протянул к беглецам руки. Завывающий вихрь устремился навстречу похитителям.

До сих пор смерч рвал в клочья лишь тех, кто пытался приблизиться к Тропе. Теперь же он атаковал сам. Смерч прошелся сквозь плотные ряды рыцарей и нукеров. Разметал конных и пеших воинов. Втянул в себя ханьских всадников. Поднял обоих в воздух. Однако не растерзал их, а оградил защитной стеной из пыли, песка, пепла, крови, плоти, перетертого железа и магии. Увлек за собой и коней, и наездников, и лежавшую поперек седел добычу.

Вихревые потоки отшвырнули в стороны пущенные вдогонку стрелы. Темная воронка была уже почти у самой Тропы, когда кто-то из воинов Огадая, гнавшихся за похитителями, выскочил ей наперерез. Кочевник крутнул над головой аркан.

Неужели безумец рассчитывает…

Точно! Смелый, но безрассудный поступок.

Бросок…

Петля аркана влетела в колдовской вихрь. Но ни захлестнуть, ни остановить никого она, конечно же, не смогла. Что может сделать аркан там, куда не проникают даже стрелы?

Прочная веревка из конского волоса намоталась на вращающееся воздушное веретено.

Рывок…

Татарского всадника сдернуло с коня вместе с седлом, к которому был привязан аркан. Нога степняка запуталась в стремени, и бедолагу поволокло по спекшемуся песку за гудящей воронкой.

Угрим вскинул руки. Но волшба почему-то не сорвалась с его пальцев.

Князь замер. Тимофей сжал кулаки.

Ну, бей же, княже! Бе-е-ей!

Странная заминка… Уходят драгоценные мгновения. Уходит враг. И утаскивает за собой пленников.

Все! Ушли. Ушел.

Утащил.

Ханьский колдун отступил на Тропу. Туда же втянулся и смерч. И всадники внутри него. И добыча всадников. И смельчак, заарканивший магический вихрь.

Пронзительный вой оборвался. Внезапно наступившая тишина оглушила и зазвенела в ушах.

Тропа закрылась.

А князь наконец-то нанес свой удар.

Поздно! Слишком поздно, княже!

Запоздалое Угримово заклинание подняло столб песка и пыли там, где еще пару мгновений зияла брешь в пространстве. Только от волшбы этой уже не было проку.

* * *

Чжао-цзы с холодной усмешкой смотрел на пленников.

Их было трое.

Один – степной кочевник, весь в крови, в изорванной одежде и исцарапанных доспехах, крепко связанный обрывками своего же аркана – лежал в стороне, у края башенной площадки. Честно говоря, он мало интересовал Чжао-цзы. Он попал сюда случайно благодаря своей глупости. Что может быть глупее, чем бросать веревку в колдовской вихрь?

А вот двое других…

Обездвиженные и парализованные, они лежали у его ног, подобно трупам. Однако трупами не были. Чуньси и Байши, доставившие пленников и стоявшие сейчас возле них, знают, в какие точки и с какой силой следует бить, чтобы человек остался жив, но не причинял хлопот. С опытными чародеями этот номер, конечно, не прошел бы. Их воля и концентрация способны противостоять любой боли.

Но эти двое не были ни колдунами, ни магами. Хотя, следует признать, оба держались достойно. Скованные болезненным параличом пленники тем не менее не выказывали страха. По крайней мере, Чжао-цзы не чувствовал испуга, а уж он-то знал толк в таких вещах. Чужой страх он всегда улавливал безошибочно.

Тот, что справа – приземистый и плотный, с покривленными от долгой верховой езды ногами – был, как и глупец с арканом, уроженцем северо-западных степей, откуда к Великой Стене неоднократно подходили бесчисленные орды кочевников. Другой, лежавший слева – бледнокожий, светловолосый, длинный и худощавый варвар, какие редко добираются до этих мест. Ну разве что в караванах рабов. У этого с лица сползла черная повязка, и вместо левого глаза зияла пустая глазница. Старая рана…

Ханьских наречий, конечно, не знали ни тот, ни другой. Чжао-цзы тоже не понимал их языка. Но это неважно. Когда непонятна речь, все скажут глаза. Если знать, как задавать вопросы и как выслушивать ответы. И как смотреть в глаза собеседника, чтобы у того и мысли не возникло обмануть или скрыть правду. И чтобы не оставалось потаенных мыслей.

Чжао-цзы склонился над пленниками, приподнял за волосы головы каждого, заглянул в глаза чужаков. Отсутствие одного глаза у бледнокожего пленника не мешало волшбе. Ведь другой глаз был на месте.

Чжао-цзы без особого труда открыл чужие мысли и некоторое время копался в чужой памяти. То, что он там нашел, его устроило вполне. А кое-что даже позабавило. Например, то, как легко эти двое поверили, что колдун-союзник поделится с ними бессмертием. Наивные! Люди любят обманываться сами не меньше, чем обманывать других.

Пальцы мага коснулись распростертых тел. Паралич отпустил пленников.

Два шумных выдоха. Тихие стоны сквозь стиснутые зубы. Оба сразу попытались встать. Однако подняться самостоятельно не получилось ни у кого. Руки и ноги варваров еще были сведены судорогой. Тела слушались плохо.

Пленники в ярости скрежетали зубами и извивались на каменных плитах, словно выброшенные на берег морские гады. Ладно, если им так хочется встать, можно помочь.

– Поднимите их, – кивнул Чжао-цзы своим «демонам».

Чуньси и Байши вздернули пленников на ноги.

Чжао-цзы снова смотрел в глаза чужаков.