Князья Империи 2

— Будет ли он говорить, вот вопрос, — неуверенно покачала головой Бринн Уайт, — слишком уж он стойкий?

— Я знаю нескольких людей, которые смогут развязать язык любому герою, — успокоил её Хамсвельд. — На моей памяти не было случая, когда бы они не справились со своей работой.

— И всё же, я сомневаюсь в их компетентности, если дело касается такого воина, как Атилла, — отрицательно покачала головой девушка. — Да и идея с пытками, мне не по душе…

— Это война, моя девочка, — печально сказал «Лис», — и очень часто на войне просто не находится места милосердию. Если же Верес окажется таким крепким орешком, как ты говоришь, хоть я в этом и сильно сомневаюсь, то мы просто публично казним его за преступления против Империи. Сделаем это в назидание всем тем, кто захочет поднять очередной мятеж. Осуществив казнь такого крупного деятеля, мы тем самым, увеличиваем свою значимость в глазах всего населения и знати, это привлечёт к нам новых сторонников…

— Никакой казни и тем более, пыток Вереса, не будет, — решительно заявил Симеон. — Мне противна сама мысль о том, что мы будем замараны в издевательствах над людьми, пусть даже которых и считаем своими врагами.

Хамсвельд и Бринн удивлённо посмотрели на него.

— Что значат подобные слова? — медленно спросил Рико Хамсвельд, нахмурившись и переходя на официальный тон. — Объяснитесь, генерал…

«Лису» было неприятно, когда его ученик и подчинённый, разговаривал с ним в таком тоне и так самоуверенно. Старик хорошо знал о принципиальности Симеона в таких вопросах и то, что слов молодой человек на ветер не бросает. Сохранение жизни Вереса не входило в планы Хамсвельда, поэтому генерал был недоволен только что услышанным.

— Что, я должен объяснить? — резко спросил Булатов. — То, что мы постепенно превращаемся в лютых зверей, хотя даже они не издеваются над своими жертвами, а лишь убивают из-за голода, либо инстинкта. Я поражён, как вы спокойно стоите и рассуждаете о пытках человека, к тому же офицера и воина Империи, равного вам по рангу и статусу!

Бринн смущённо опустила глаза, тем самым признавая свою неправоту, а генерал Хамсвельд, наоборот, весь покраснел и еле сдерживался от гнева. Сейчас внутри него боролись, с одной стороны — любящий учитель, а с другой — уязвлённый вельможа.

— Скольких людей ты убил в этой и других войнах? — строго спросил старик. — Когда убивал, ты думал о том, что совершаешь насилие? Разве не в мучениях умирали они, под орудиями твоего крейсера или от твоего меча?!

— Я убил многих, но всегда делал это в честном бою, — гордо поднял голову Булатов, открыто смотря в глаза генералу, — и не собираюсь изменять своим принципам, даже если это будет стоить мне жизни!

— Не сомневайся, ты очень скоро потеряешь её, если не будешь сильней, хитрей и беспощадней своих врагов! — повысил голос командующий. — Я не для того учил всех вас воинскому искусству, чтобы такие хищники, подобные Вересу, перегрызли вам глотки, как маленьким котятам. А они сделают это, не сомневайся, потому что в отличие от тебя, среди них нет морализаторов и чистюль!

— Вы учили нас воевать и умирать героями, но уроков издевательства над беззащитными, я не припомню в вашей школе! — с грустью в голосе, ответил Симеон. — Давно в ней не был, может быть подобные занятия уже и ведутся? Тогда мне очень жаль ваших новых учеников.

В гневе Хамсвельд автоматически схватился за эфес своего меча. Симеон стоял спокойно, скрестив руки на груди, и даже не шелохнулся.

— Остановитесь, прошу вас! — воскликнула Бринн, стараясь предотвратить назревающий конфликт и вставая между ними.

Сердце девушки сейчас разрывалось, она стояла между двумя близкими ей людьми и, что самое страшное, разделяла позицию, и того, и другого. Разумом она понимала, что её учитель абсолютно прав и его действия логичны и направлены на достижение скорейшей победы над врагами, но вот сердце и душа противились методам, которыми предлагалось эту победу заполучить.

Бринн Уайт всегда хотела быть такой же доброй и справедливой, как Симеон. Когда она увидела его первый раз в школе «Лиса», молодой человек практически сразу стал для маленькой Бринн идеалом мужчины и воина, на которого она поклялась быть похожей. Однако девушка не могла быть абсолютной его копией, слишком разными по природе они были. Симеон всегда на первое место ставил благородство и честь, никогда не отступал от своих принципов, даже в критической ситуации. Для Бринн же, на главном месте стояла боевая слава и военная карьера. Молодая воительница желала называться «первым воином Империи», той, о которой слагают легенды, кого ставят в пример молодым воинам и восхищаются её героизмом. Она с успехом шла к своей мечте, совершая подвиги и не боясь опасностей, её имя знали и уважали многие прославленные флотоводцы и командоры. Только на этом пути, места доброте и справедливости для Бринн оставалось всё меньше и меньше…