Книга аэда

– Я безоружна и нага, Князь Тишины! – выкрикнула она из последних сил, превозмогая сон и тьму. – У тебя есть власть над дхармами и материей, но нет власти над волей, выбором и смертью! Я принадлежу не тебе, лишь Кэлидарре, одной из возможных вселенных!

Тонкие пальцы разжались, но Лисантэ уже не услышала звон бьющегося стекла.

* * *

– Двести. Она растворила двести таблеток армидола в бокале игристого. Если бы она их проглотила, не растворяя, был бы шанс ее спасти. – Эльма рассказывала эту историю в каждую годовщину самоубийства сестры, 23-го дня саоррана.

В столовой их родового дома расселось все многочисленное рыжеволосое семейство Тариэнов. Они собирались несколько раз в год на важные семейные даты.

– Лисантэ была моей любимой кузиной, да и не только моей, – грустно сказала Хельдина Тариэн, поправляя на переносице очки в толстой оправе. – До сих пор не могу понять, как ей в голову пришло убивать себя?!

– Уверен, что в этом замешана Каллеата! – категорично заявил Клентро Тариэн, дядя Лисантэ и Эльмы. – Кстати, Эльма, а с ней не прояснилось? Ее так и не нашли?

– Нет, – вздохнула Эльма. – Никаких новостей уже четырнадцать лет. В психологическом центре, где она работала, о ней никто ничего не знал, кроме господина Вардера. Он нам ее и порекомендовал после того, как Лис отказалась с ним работать. А господин Вардер скоропостижно скончался от инфаркта за два дня до самоубийства сестры. В Ульмионском гуманитарном университете, который Каллеата якобы окончила, так и не нашли никаких документов, с ней связанных.

– Но расследовать-то продолжают? – строго поинтересовался Клентро. – Не каждый ведь день стратеги самоубийством кончают!

– Это та самая плохая новость, которую я и обещала сегодня сообщить. Дело решили закрыть за давностью.

– То есть как?! А вдруг Каллеата оказалась более сильным стратегом, которая в своих целях довела нашу Лис до самоубийства? – возмутилась Хельдина.

– Я была вне себя, когда узнала, но что я могла сделать? – тускло ответила Эльма. – Прошло четырнадцать лет, о Каллеате ни слуху ни духу, и ни одной зацепки, где ее искать. А дело висит. Решили его закрыть, так как улик, подтверждающих, что самоубийство было кем-то спровоцировано, не обнаружили. Как мне сказал дознаватель неделю назад, мало ли что там в голове у человека, тем более у стратега.

– Мы, наверное, пойдем, – впервые за все обсуждение событий роковой ночи вмешалась в разговор Лисантэ. Близнецы терпели семейный поминальный ритуал ради тетки. Если бы у них был выбор, они бы предпочли проводить этот день только с ней.

* * *

Агнеда и Лисантэ поднялись в комнату матери. Комната стала домашним музеем – Эльма сохранила обстановку, которая была в ту роковую саорранскую ночь четырнадцать лет назад, только разбросанную одежду сестры и осколки убрала.

Близнецы подошли к рабочему столу, на котором под стеклом лежал последний рисунок матери. Эльма уверяла, что на нем воробей Чиу-Чиу, отважный путешественник по Шести мирам. Но и Агнеда, и Лисантэ сильно сомневались в ее правоте: так не схожа была нарисованная на первом плане птица с персонажем детской сказки. Воробьиные перышки взъерошены, крылья растопырены, темный клюв полураскрыт. Казалось, он сейчас сорвется и взлетит. Но вместо глаз у него были ярко-зеленые камни, и он не отбрасывал тени.

Дорога, из того же камня, что и глаза птицы, начиналась с низа листа и разделяла композицию рисунка на две части. По обеим сторонам стояли дома, и по зданию Промышленной палаты на первом плане угадывалась Сайтэрра. Но на дальнем плане дома редели. Пространство Сайтэрры, родное и узнаваемое, перетекало в ядовито-изумрудную пустыню, как будто уходящую далеко за пределы картины.

Близнецы с детства часами могли рассматривать последний рисунок матери, их завораживало в нем все: и мастерство, с которым были выписаны даже незначительные детали, и загадочность сюжета. Но в последнее время картина занимала их мысли не только этим.

– Ты снова мне снился, – прервала молчаливое рассматривание Лисантэ.

– А ты мне. Мы зачем-то были в Промышленной палате, и туда залетел воробей. А когда мы вышли и отправились по проспекту Славы Антариона, этот же воробей полетел впереди нас, и проспект стал зеленой дорогой, ведущей в похожую пустошь…

– У меня было то же самое, – задумчиво ответила Лисантэ. – Это ведь очень странно, когда двое видят один сон.

* * *

Саорран пролетел спокойно. А в первый понедельник кшарата в «Цитадели» случилась драка с «Антарионскими воинами Прави». В среду вечером кэльвы только о ней и говорили.

Спустившись в подвал, Нирман поискал глазами Лисантэ и Агнеду. Увидев друзей в окружении желающих узнать подробности драки, он поспешил к ним.

– Так вот, – рассказывал Агнеда слушателям, – Лис пыталась урезонить их, но этот подлец, Гарт, на нее замахнулся бутылкой! Хорошо, Нирман успел руку подставить, а то неизвестно, чем бы кончилось. Пришлось драться. Альдеру нос разбили. А я побежал за битой в кабинет Ри.